Московский процесс (Часть 2)

Таковы были эти, с позволения сказать, «ядерные дебаты» 80-х на Западе: логика, аргументы, факты не играли в них никакой роли. Разве кто-то не понимал, что нельзя «попробовать» односторонне разоружиться? Разве кто-то не знал, что это необратимо? Напрасно западные правительства пытались объяснить публике всю сложность положения, напрасно сыпали цифрами ракет и боеголовок, танков и самолетов — их цифрам все равно не верили, потому что не хотели верить, а общая тема дебатов только еще больше пугала обывателя, как если бы все эти ракеты и танки уже начали стрелять по Европе.

Даже на мою брошюру-пощечину реакция была гораздо слабее, чем мне бы хотелось. Этих людей ничто не интересовало, кроме собственной благородной роли спасителей человечества, и ради возможности покрасоваться они готовы были предать кого угодно. Разве могла привести их в чувства простая пощечина?

Истеричными ведь были толпы, но отнюдь не их лидеры. В этих же последних поражало сочетание наглости и невежества, и чем больше невежества — тем больше наглости. Большинство из них, например, не имели даже нужного образования, чтобы разобраться в сложнейших технических проблемах ракетно-ядерного вооружения, в вопросах стратегии или геополитики. Тем не менее, данные и выкладки официальных экспертов, таковое образование имевших, они отвергались с негодованием как «пропаганду». Взамен они создавали «своих экспертов», говоривших то, что они хотели слышать. Создано было бесконечное множество каких-то сомнительных «институтов», «исследовательских групп», «комиссий», многие из которых имели, разумеется, в своем составе просоветских «экспертов» или просто советских представителей. Вот им почему-то полагалось верить.

Скажем, подавляющее большинство тогдашних «лидеров» антивоенных движений не имело ни малейшего представления о советском режиме, реалиях советской жизни, истории, даже о коммунистической идеологии, хотя, казалось бы, вопрос был не праздный. Как минимум наполовину (в действительности почти на 100 %) все зависело от СССР, его намерений и поведения. И что же? Большинство просто объявило это «несущественным», открыто полагаясь на официальные заявления СССР или таких «экспертов», как Арбатов. Некоторые же завели «своих экспертов» по СССР, как правило, из числа своих же сторонников, посетивших Советский Союз три-четыре раза. Даже мнение работника международного отдела ЦК Загладина считалось у них достаточно объективным, чтобы ссылаться на него в западной печати как на источник непредвзятой информации об СССР, притом в качестве авторитетного опровержения моего предвзятого мнения. И, наоборот, наше мнение, как и любая негативная информация об СССР, объявлялось «пропагандой», «стереотипами холодной войны».

В основном же, как ни абсурдно это звучит, «другая сторона» — Советский Союз с его сателлитами, его вооружениями и намерениями — совершенно никого не волновала в этих «дебатах». Угроза ядерной войны и необходимость от нее спасаться объявлялись существующими как бы вне контекста реальной жизни, возникшими ниоткуда — от Бога или от случая. Например, от сумасшедшего генерала (всегда почему-то американского). В США, где «борьбой за мир» заправлял левый истеблишмент (занявший свое положение в процессе кампании против войны во Вьетнаме и достигший власти в период «детанта»), массовое промывание мозгов велось особенно нагло, откровенно и в гигантском масштабе. Это была кампания сознательного раздувания массовой истерии, сосредоточенная исключительно на одной стороне вопроса — на ужасах ядерной войны. «Либеральные» фонды (Форда, Рокфеллера, Карнеги, Макартура, Джорджа Ганда) ассигновали на нее буквально миллиарды долларов, чтобы сделать, по выражению президента Рокфеллеровского фонда, «предупреждение ядерной войны в 80-е тем, чем было в 60-е движение за гражданские права».

Голливуд и телевидение произвели в то время десятки, а то и сотни документальных и художественных фильмов о последствиях ядерного взрыва, о конце цивилизации. Вдруг все американские «интеллектуалы» сделались «озабоченными»: «озабоченные ученые», «озабоченные преподаватели», «озабоченные врачи».

Начало положили врачи своим широко разрекламированным письмом-обращением к советским коллегам, под красноречивым заголовком: «Опасность — ядерная война». Сами ли они додумались до такой глубокой идеи или им подсказали через какой-нибудь Пагуошский комитет, как предлагал мудрый ЦК, — сказать не берусь. Но и ни за что не поверю, будто они не понимали, что обращаются на самом деле не к «коллегам» в СССР, а к ЦК и советскому правительству, давая им прекрасную возможность для пропаганды.

Министр здравоохранения Петровский докладывал в ЦК: