Московский Ришелье. Федор Никитич

Это послужило началом конфликтов, которые вскоре стали известны всем москвитянам. В любом обществе, в том числе и в высшем, всегда найдутся люди «для завода», было бы, как говорится, болото. А «болото» в московской жизни было создано усилиями чужеземцев. Одни поддакивали им, другие гневались, когда они поносили всё русское. А тут ещё посол Боус водил царя за нос, что также немало задевало патриотическое чувство москвитян. Боусу решили отомстить. Первым объявил ему войну дьяк Андрей Щелкалов. Он был главой Посольского приказа. Занимаемая им должность была однозначна положению канцлера. Это был великий знаток всех приказных дел, с ним считался сам Иван Грозный, ибо без него не спорилось ни одно дело. Могущество его усиливалось ещё и тем, что после царя он был самым богатым человеком на Руси.

Этого было достаточно, чтобы его невзлюбил другой могущественный человек — Борис Годунов, укрепивший к тому времени своё первенствующее положение при царе. Щелкалов знал об этом, хотя при людях Годунов выказывал ему расположение. Но они были ещё и политическими противниками. Годунов был сторонником союза с Англией, и такие «мелочи», как лукавство Боуса и недостойные проделки английских купцов, его не смущали. Андрей Щелкалов был склонен поддерживать в дипломатических связях немецкую партию и терпеть не мог высокомерных англичан. Когда ему представился случай отомстить им в лице посла Боуса, он велел чинить ему «тесноту», давать дурной корм: вместо кур и баранины, о чём просил посол, ему давали ветчину и прочую пищу, к которой он не привык. Боус не находил в русских, посланных к нему для беседы, и уважения к себе, а боярин Богдан Бельский назвал его неучёным.

Боус пожаловался царю. Дело это рассматривалось в кругу близких к царю вельмож. Это походило на судилище, устроенное Годуновым. Вопреки усвоенному им вежливому, спокойному тону он горячо обвинял Богдана Бельского и Андрея Щелкалова в оскорблении королевского посла. Он говорил о необходимости закрепить за английскими торговыми людьми право исключительной торговли. С ним не согласился Никита Романович, сказав, что посол Боус — человек грубый и невежливый, что он приехал не дело делать, а отказывать, дела же он не знает. А давать королевским купцам особые права помимо других держав — мыслимо ли наложить такую тяжесть на русскую землю?

Царь слушал эти речи и молчал, стараясь держаться как бы над схваткой между двумя партиями. Он был подавлен сознанием, что ему так и не удалось вернуть потерянное побережье Балтийского моря. Наступательный союз против Польши и Швеции не состоялся.

Но, верный необходимости считаться с чувствами королевы английской, Иоанн объявил дьяка Щелкалова виновным и удалил его от дальнейшего общения с английским послом, а кормильщиков и слуг Боуса велел примерно наказать.

Партия Никиты Романовича потерпела поражение в этой схватке, но не сложила оружия. Никита Романович со всей очевидностью убедился в том, что Борис Годунов лукавит, делая вид, что выступает в интересах царя. Это он, Никита Романович, защищал интересы царя, да Андрей Щелкалов, да Богдан Бельский. А Борис, по всему видно, заботился о себе, думая, как установить хорошие отношения с королевой Елизаветой. Видимо, загодя помышлял о том времени, когда ему предложат трон...

Увы, ближайшие события подтвердили самые мрачные предчувствия бедного Никиты Романовича.

ГЛАВА 31 УСТИМ БЕЗЗЕМЕЛЬНЫЙ

Узнав, что сватовство Иоанна к англичанке не состоялось, многие вздохнули с облегчением. Расчёта царя на то, что Англия пойдёт на союз с Русью и втянется в войну с поляками и шведами, никто всерьёз не принимал. Зато многие справедливо опасались, что английские торговые люди будут чинить «тесноту» русским купцам и сократят торговый оборот Московии с другими странами. Примеры тому уже были. Всё это немало способствовало начавшемуся оскудению русского государства. Финский залив находился теперь в руках шведов, и Нарвская пристань была закрыта с его стороны. Сухопутное сообщение с Западом через Смоленск и Полоцк также было пресечено по случаю войны с Польшей. Как изволите торговать, русичи? Контрабандой, окольными дорогами? И чему тогда удивляться, что суда, вывозившие пеньку и лен, простаивали в гавани, а чаны с салом и ящики да мешки с воском, кожами и прочими товарами застревали на таможнях либо бездействовали на попутных прогонах! Следствием такого упадка торговли было оскудение государственной казны и многих частных лиц.