Московский университет в общественной и культурной жизни России начала XIX века

Подводя итоги процессу формирования профессорской корпорации Московского университета после утверждения его нового устава, нужно отметить, что именно здесь более всего чувствуется роль попечителя Муравьева в складывании университетской республики. С одной стороны, эта республика была его детищем, с другой стороны, он не хотел, чтобы его вмешательство нарушало принципы устава, превращалось в постоянную мелочную опеку. Поэтому Муравьев заботился о главном — о подборе кадров, которые бы позволили университетской республике развиваться самостоятельно, без его помощи, в демократическом направлении. С этой точки зрения руководящую роль Муравьева на начальном этапе реформы нужно оценивать безусловно положительно. К сожалению, двух с половиной лет его попечительства, прошедших с момента утверждения устава, оказалось недостаточно, чтобы республика окончательно укрепилась, почувствовала себя уверенно и профессора не смогли воспрепятствовать проведению другими попечителями иного, консервативного курса.

Чтобы исследовать, насколько сами профессора усваивали намерения Муравьева, рассмотрим деятельность ректоров университета в 1803–1807 гг. Полномочия ректора по сравнению с прежними правами директора университета были гораздо скромнее: фактически, это был первый среди равных ему профессоров, председательствующий в совете и имевший право решающего голоса. Но поскольку ректор руководил правлением, то именно на его плечи ложился груз всех хозяйственных забот.

Первый ректор университета появился в 1803 г. Еще до принятия университетского устава, в соответствии с Предварительными правилами Министерства народного просвещения, в феврале 1803 г. было образовано правление университета, куда вошли деканы, избранные от трех факультетов: философского — X. А. Чеботарев, юридического — Ф. Г. Баузе и медицинского — Ф. Ф. Керестури[123]. В мае того же года состоялись и первые выборы ректора, в результате которых «четырнадцатью избирательными голосами против одного не избирательного удостоен в Ректоры коллежский советник, философского отделения декан и профессор ординарного красноречия и нравоучения Харитон Чеботарев»[124] (а его место декана занял П. И. Страхов).

Научная и преподавательская деятельность X. А. Чеботарева началась в 1770-е гг. и была связана с Дружеским ученым обществом; Н. И. Новиков считал его своим другом. После наступления репрессий 90-х гг. Чеботарев демонстрирует свою верность правительству, выступая с похвальным словом Екатерине II, где осуждает Французскую революцию и подготовившие ее труды просветителей: «Наилучшее из всех, свойственнейшее существу обширных областей и выгоднейшее правление государством есть правление самодержавное… Развратные, льстивые лжемудрецы, сколь ни старались рассыпать поддельные цветы свои для обманчивой прикрасы толико хвалимого ими и одним только наружным видом блестящего, общенародного правления… но обнажает сама История, что их республики имели величайшие недостатки, что между прочими злоупотреблениями в оных утеснялась также и в них добродетель, честность и даже самая любовь к отечеству»[125].

В своих лекциях Чеботарев выступал как педагог-моралист, культивировавший «внутреннее христианство» в его масонском понимании. Долгое время он оставался единственным в университете преподавателем российской истории и словесности, но так и не создал цельного курса, хотя пытался написать руководство по русской истории. В 80-е гг. его лекции пользовались успехом, их даже посетил приехавший в Москву под именем графа Фалькенштейна австрийский император Иосиф II[126]. К безусловным заслугам Чеботарева относится издание им в 1777 г. одного из лучших российских учебников XVIII века по географии, выпуск в 1787 г. первого путеводителя по Москве и ее окрестностям.

Но к началу XIX в. лучшие времена для Чеботарева давно миновали. До нас дошел интересный документ, свидетельствующий о восприятии студентами нового ректора — т. н. «Жалобная песнь студентов», обращенная к покойному куратору И. И. Шувалову. Авторы песни враждебно относятся как к своему попечителю Муравьеву (а также к его другу И. П. Тургеневу), так и к ректору и высмеивают их недостатки:

А ныне, о напасть! Не то, что было встарь:
Куратор Муравей, а ректор Чеботарь.
Один все тянет, длит, кладет в предолгий ящик;
Другой орет, шумит, как в поле злой приказчик.
Один с улыбкою поклоном всех дарит,
Другой как с дубу рвет и басом говорит.