Московский упырь

– Ой… Иване Леонтьевич… – парнишка тоже узнал своего спасителя. – Наконец-то, пожаловал! Думали и не дождемся… Ты входи, входи, господине, не стой. Посейчас я пса приберу…

Поднявшись на крыльцо, Иван миновал просторные сени и вошел в обширную горницу с большой изразцовой печью. Хозяйка – простоволосая женщина с милым, еще довольно молодым лицом, оторвавшись от варева, взглянул на гостя и, ахнув, поклонилась до самого пола:

– Здрав будь, господине. Уж не чаяли, что и зайдешь. Сейчас на стол соберу!

– Некогда мне гостевать, Олена, – грустно покачал головою Иван. – По делу я. Супружница моя, Василиса, занемогла что-то.

– Садись, господине, за стол, – непреклонно произнесла ворожея. – Буду тебя потчевать – заодно и расскажешь.

Иван снял шапку, сбросил на руки Игнату беличий полушубок, сел:

– Ин ладно.

Внимательно выслушав гостя, Олена налила чарку водки, принесла пирогов и снова поклонилась:

– Выпей да закуси, господине. А горю твоему поможем, не сомневайся – сегодня ж пойдем, на супружницу твою занемогшую взглянем.

– Нет, – Иван вдруг потемнел лицом. – Сегодня, пожалуй, не выйдет. Знаешь что, Олена? Приходи завтра, прямо с утра. Знаешь, где я живу?

Ворожея улыбнулась:

– Знаю.

– Только уговор, – понизив голос, погрозил пальцем гость. – Жирком человеческим жену мою лечить не надо. Лучше другими снадобьями.

– Что ты, господине! – повернувшись, Олена быстро перекрестилась на висевшую в углу икону. – Вот те крест, я такими делами не занимаюсь…

– Ты – нет… – прищурился юноша. – А кто занимается?

– Про то не ведаю.

– Ой ли? – Иван обернулся на хлопотавшего у печи Игнатку и жестко приказал: – Парня выпроводи, разговор есть.

Ворожея, видать, хотела что-то возразить, но, взглянув на гостя, предпочла этого не делать. Подозвала сына:

– На торжище сходи-ко, Игнате. Соли купи – кончилась.

– Так завтра же собирались!

– Сейчас иди.

Не споря, Игнат нахлобучил на голову шапку и, поплотней запахнув армяк, ушел, на прощанье поклонившись Ивану.

– Так вот, о человечьем жире… – дождавшись, когда на крыльце затихли шаги, негромко продолжил гость. – А также – о печени, сердце и прочем… Кто из ворожей то пользует? Кто?!

Олена неожиданно заплакала, плотно стиснув губы.

– Не хочешь называть? – встав из-за стола, Иван подошел к ней вплотную и взял двумя пальцами за подбородок. – Боишься последствий?

– Господине…

– Боишься… Ладно, не называй. Скажи только, кто приносил жир и все прочее? Только не говори, что не ведаешь. Наверняка ходили средь вас, ворожей, слухи…

– То только слухи, господин.

– А ты мне их передай – интересно послушать.

Олена вдохнула и скупо пересказала все то, что слышала от других ворожей и колдуний.

– В черной однорядке, говоришь? На подоле прожженной.

– Да, вот тут, – женщина показала. – Слева…

– В таких пол-Москвы ходит.

– Ну, уж что слыхала – сказала.

– А не говорили колдуньи, как он выглядел? Из знатных людей или, может быть, из простых?

– Не знаю… Хотя… Слыхала краем уха, что, по повадкам, вроде бы из простых… но ведет себя как боярин. Важно.

– Важно, говоришь? Ну-ну…

Задав ворожее еще пару вопросов, Иван удовлетворенно кивнул и, простившись, отправился восвояси обратно на Земский двор. Правда, по пути заглянул снова к Флегонтию:

– Говорят, есть у тебя один паренек, человече… что чужие замки, как свои открывает.

– Что ты, что ты, милостивец! Окстись! Нешто я таких татей приваживаю? – Хозяин постоялого двора испуганно замахал руками.

– Насчет татей – это мы потом с тобой поговорим, Флегонтий, – нехорошо прищурившись, пообещал Иван. – Вдумчиво так поговорим… и не здесь… коли ты уж мне никак удружить не хочешь. Прощай пока…

– Постой, постой, милостивец! – Флегонтий ухватил гостя за рукав и, состроив умилительную гримасу, прошептал: – Тебе парнишка-то насовсем надобен? Для дыбы?

– Был бы для дыбы – я б к тебе не пришел, сам бы сыскал, не сомневайся. На время он мне нужен, по личному, можно сказать, делу.

Хозяин постоялого двора посветлел ликом:

– Так бы сразу и сказал, господине! Так бы сразу и сказал… Пожди-ка чуток…

Он повернулся, подзывая из глубины людской залы служку:

– Кондратий!

– Что, Флегонтий Иваныч?

– К Пахе Звездарю сбегай. Скажи… – Флегонтий обернулся к Ивану. – Чего сказать-то?

– Чтоб сразу после обедни был на Чертольской… ну, скажем, у кабака… Со всем своим инструментом.

– Слыхал, Кондратий?

– В точности все передам, Флегонтий Иваныч!

Вернувшись в приказ, Иван без удивления понаблюдал за царившей там суетой: приказные мыли полы, оттирали стены, бегали туда-сюда с увесистыми кипами бумаг, какие-то раскидывали по отделениям-четям, какие-то – вручали лично дьякам. А некоторые даже сжигали. Ну, все ясно – ждали Овдеева. Как раз сегодня должен был приехать, к вечеру. Вдруг да в приказ решит по пути завернуть, не дожидаясь завтрашнего утра?

Заглянув в сыскную каморку, Иван кивнул своим:

– Собирайтесь. Дело есть.

– А что за дело?

– По пути расскажу. Ты, Прохор, надеюсь, еще кулаками махать не разучился?

– Ха!

– А ты, Митя, из пистоля по-прежнему бьешь?

– Спрашиваешь! Почти каженный день с князем Михайлой стреляем.

– Ну, идемте оба…