Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)

Товарищ мой, посмотри вокруг
И разберись, где враг, где друг.
Враг будет тебе говорить — «браток,
Дружище мой навсегда!»
А сам положит в мотор молоток.
А сам порвет провода.
Он притворяется дурачком,
Тебя он в обнимку возьмет,
Захочет побаловаться табачком
И хитрую спичку зажжет.
Мы горький урок получили не зря —
Вздымается ярость масс.
Двадцать четвертое сентября
Помнит каждый из нас.
Не дрогнет железная сила руки.
Вперед, комсомольский отряд!
И пусть пулеметы стучат,
Пусть будут глаза острее штыков,
Чтоб память всегда жила
О том, как дым глотал Чистяков,
Как падал Карибулла.
...
Будет тоннель проложен в срок,
Ничто не задержит нас.
Идут щиты, стучит молоток —
Дорог нам каждый час.
...
Действует враг осторожно, хитро,
Погибнуть — его судьба.
Но помни, товарищ, — БОРЬБА ЗА МЕТРО —
КЛАССОВАЯ БОРЬБА.

Менее впечатляющими, но в количественном отношении гораздо более значимыми, чем крупные аварии, были многочисленные заболевания и расстройства здоровья, которые метростроевцы получали в результате чрезмерно напряженной работы в сырости и холоде. Множество рабочих болели ревматизмом, гриппом и простудой^{1179}, а также так называемой кессонной болезнью^{1180}.

Кессонная болезнь, симптомы которой совпадают с болезнью водолазов, наступает при слишком быстром снижении давления воздуха в шлюзовой камере (скафандре). Азот, который при повышенном давлении остается в тканях тел в связанном состоянии, поступает в кровь в виде пузырьков и может стать причиной эмболии и паралича. Для предотвращения кессонной болезни рабочие, покидающие камеру высокого давления, должны оставаться полчаса в шлюзовой камере, где давление воздуха медленно снижается до нормального уровня. Помимо этого, после работы они должны от 1 до 1,5 часов оставаться в специально отведенном помещении для отдыха. Часто рабочие полагали, что могут сократить срок ожидания в шлюзовой камере, прежде всего, если давление было относительно невелико^{1181}, и вскоре падали обессилевшими, испытывая серьезные боли^{1182}. При слабом поражении помогало пребывание в лечебной камере с высоким давлением, но нередко пострадавшие от «кессонки» с сильными болями и частичным параличом конечностей вынуждены были неделями оставаться на больничной койке^{1183}.

Но и без кессонной болезни многие рабочие не выдерживали работу в кессоне, и после двух или трех месяцев приобретали болезни сердца или легких^{1184}. Отдел по охране труда при профкоме Метростроя в январе 1934 г. ввиду участившихся случаев потери трудоспособности постановил тщательнее проводить медицинское обследование вновь принимаемых рабочих, чтобы не допускать на строительные объекты людей с острыми сердечными и легочными заболеваниями^{1185}. В годовых отчетах шахт и дистанций за один 1934 г. зафиксирован уход со стройки 2505 рабочих вследствие болезни, расстройства здоровья или инвалидности[111].

Для медицинского обслуживания метростроевцев уже в январе 1932 г. в поселке Лось был устроен медпункт. Вдоль строящейся трассы метро рабочие могли обращаться за помощью в медпункты различных предприятий^{1186}. Медпункты предназначались для оказания первой помощи при травмах, здесь не обязательно должен был находиться врач, а часто имелась лишь походная аптечка с перевязочным материалом^{1187}.

потери персонала из-за кессонной болезни составляли до 70%, при высоком давлении — только 5%, так как в этом случае инструкции воспринимали всерьез (там же).

Врачебную помощь рабочим оказывали в районных амбулаториях и поликлиниках. В поселке Лось с апреля 1932 г. действовала амбулатория с двумя врачами. На всех строительных объектах были открыты маленькие аптеки. Вновь принимаемые на стройку рабочие «подвергались санитарной обработке», включая прививки от оспы и тифа^{1188}. Врачебный персонал амбулатории в пос. Лось в мае 1932 г. был расширен и в июне 1932 г. дополнен зубоврачебным кабинетом^{1189}. На некоторых строительных участках теперь были открыты собственные медпункты^{1190}.