Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)

В августе 1933 г. военно-спортивная деятельность сосредоточилась на подготовке призывников 1911 года рождения. В военном лагере Лось были проверены социальное происхождение и уровень политической подготовки призывников, чтобы отделить «классово чуждые и морально разложившиеся элементы». Одновременно неграмотные обучались чтению и письму^{1827}. В январе 1934 г. начался призыв военнообязанных 1912 и 1913 годов рождения. Они заканчивали курсы на пунктах военной подготовки, которые Осоавиахим основал на стройплощадках и в барачных поселках, двухмесячная программа курсов включала военную и политическую подготовку^{1828}.

К январю 1934 г. количество членов Осоавиахима на Метрострое хотя и перевалило за 5,5 тыс. чел., но из них «ворошиловских стрелков» насчитывалось всего 300. Ячейки Осоавиахима нередко существовали только на бумаге, лишь на считаных шахтах действовали стрелковые кружки. Полностью отсутствовали команды противовоздушной обороны. Партячейки игнорировали эту область и не ввели, как предписывалось, должность военоргов, которые должны были возглавить ячейки Осоавиахима^{1829}.

В течение 1934 г. активность Осоавиахима возросла, военорги партии и комсомола озаботились тем, чтобы члены их ячеек участвовали в стрелковой подготовке. В феврале 1935 г. 2850 метростроевцев получили значок «Ворошиловский стрелок», 28 посещали занятия в школе снайперов, 567 были отмечены значком ГСО[207], 1758 сдали военно-технический экзамен «Мотор»^{1830}.

Массово-политические мероприятия, воспитательные меры, культурные и спортивные акции коснулись тысяч рабочих Метростроя и — за исключением политпросвещения — охотно использовались ими для проведения досуга. Эти акции преследовали несколько целей: во-первых, они были призваны обеспечить режиму контроль за людьми и во внерабочее время в форме наблюдения, воздействия и воспитания рабочих. Сталинская система претендовала на тотальный контроль над человеком и возможно полное вытеснение частной сферы. В противовес оценкам теории тоталитаризма следует, во всяком случае, учитывать то обстоятельство, что реализация притязаний режима в практической жизни по многим причинам носила ограниченный характер.

Во-вторых, новые формы проведения досуга облегчали интеграцию гетерогенного по составу трудового коллектива. Организованные партией, комсомолом и профсоюзами виды коллективного досуга переняли при этом роль, которую в обществах с иной организацией играли спортивные, музыкальные и др. союзы, а именно объединить совместной деятельностью людей разного происхождения, преодолеть барьеры социального и регионального происхождения, а также привить людям чувство общности. Большевистский режим — в еще более яркой форме, чем национал-социализм, который, несмотря на всеохватывающий контроль и меры воздействия на жизнь общества, терпел существование общественных союзов[208], — установил монополию «общественных организаций» на активность отдельных сообществ и групп.

Насколько удалось таким образом изменить сознание рабочих и сплотить их в единый коллектив — вопрос, для ответа на который в источниках недостает собственных высказываний метростроевцев. Однозначно можно констатировать, что формы совместного проведения досуга способствовали складыванию у рабочих группового осознания себя как «нас», т. е. как «метростроевцев»[209]. Те метростроевцы, чья особенно интенсивная связь со стройкой проступает в интервью или дневниках, кто свидетельствовал, что все свое свободное время проводит на стройке, объясняли, правда, этот факт не столько культурными или спортивными акциями, сколько личными контактами, «жизнью» на стройке или в комитете комсомола и скучной обстановкой дома в бараке. На походы в театр или кино у них совсем не было времени^{1831}. С уверенностью можно сказать, что у беспартийных рабочих дело обстояло иначе, поскольку они не обнаруживали склонности просиживать на собраниях или стараться после окончания смены отработать еще одну ради выполнения плана, а были рады любой возможности сбежать из скучного барака.