Московское метро: от первых планов до великой стройки сталинизма (1897-1935)

«Товарищи, бригада Ларина, треугольник дистанции отмечает вашу ударную работу. Вы взяли встречный [план]. Сделали третий кессон, вы выполнили эту задачу. Мы отмечаем вашу ударную работу и призываем рабочих равняться по бригаде Ларина. Треугольник»^{2130}.

Особой формой таких плакатов служили так называемые «сигналы». Они готовились редакторами шахтных многотиражек, брали на прицел тех рабочих, кто работал медленно или недостаточно качественно, и вывешивались у входа в шахту. Чтобы еще оперативнее выпускать «сигналы», редакция газеты «Ударник щита» в разгар работ несколько дней провела прямо на шахте, подготовив в общей сложности 90 таких «сигналов». Мимо «сигналов» постоянно проходили рабочие. Ударники подшучивали и издевались над изображенными в карикатурном виде лентяями, прогульщиками и неумехами.

Часто для исправления недочетов хватало заявления, что материал отправляется в редакцию^{2131}.

В самый пик работ, когда речь шла о том, чтобы в экстремально короткий срок закончить проходку тоннеля или отделку станции, комсомольцы и коммунисты выпускали листовки с краткими рифмованными лозунгами, как, например, следующие:

«Чтобы не было видно швов в облицовке,
Мраморщик — больше вниманья к фасовке».

«Мы платим за мрамор высокие цены —
Каждую плитку — в колонны и стены».

«Выметем начисто брак с облицовки,
Мраморщик — больше рабочей сноровки».

«Чтобы станция глядела зеркалом со всех сторон,
Чище полируйте грани облицовочных колонн»^{2132}

.

Во время проведения кампании по подписке на займы индустриализации на некоторых дистанциях с интервалом 5-6 минут выходила очередная «молния»: рабочие приходили в редакцию и заявляли, что подписываются на заем в размере месячной зарплаты, и называли имена других рабочих, которых вызывали на соревнование, призывая последовать своему примеру^{2133}.

Кампании подписки на займы являются наглядным примером того, как давление оказывалось на каждого отдельного рабочего. Профсоюзные активисты уговаривали рабочих, которые совсем не брали облигаций займов или брали немного, подписаться еще и в конце концов добивались своего. Рабочих, которых вызывали на соревнование их товарищи, а они продолжали упорствовать и отказывались приобретать облигации займов, подкарауливала опасность быть разоблаченными на следующем производственном собрании как «вражеский элемент»^{2134}. Поскольку у многих метростроевцев было сомнительное социальное происхождение, они предпочитали лучше избежать этого риска. «Если вы позволите провести тайное голосование, за вас никто не проголосует», — цитировал профсоюзный доклад в этой связи выражение одного рабочего^{2135}. Другие агитаторы по подписке на займы прибегали к психологическим трюкам, в частных беседах создавая впечатление, будто бы они особо доверяют собеседнику и просят им помочь. Такими методами удавалось добиться желаемого результата, в том числе и в бригадах сезонников, которые явно сторонились займовых операций^{2136}.

Не только в период займовых кампаний, но и в других ситуациях рабочие держали себя весьма сдержанно из страха преследований и демонстрировали желательную для властей модель поведения. В источниках по истории строительства метро этот страх лишь редко находит отражение. Одним из немногих примеров является интервью главного инженера шахты № 21-21 бис, в котором старый метростроевец признался, что при прорыве плывуна он полез в шахту с угрозой для жизни только потому, что знал — в противном случае его на следующий же день заберут в ОГПУ^{2137}.

Грубые нарушения производственной дисциплины жестко пресекались. Наказанием могло стать лишение свободы на срок от 6 месяцев до 3 лет^{2138}.[252] Трудно сказать, насколько широко на строительстве метро применялось уголовное преследование как средство повышения трудовой дисциплины. Отдельные случаи — не принимая во внимание воровства, растраты и других преступных действий -упоминаются летом 1934 г. в связи с усилиями покончить с вопиюще низким качеством бетонных работ. «Серьезное предупреждение всем бракоделам и их покровителям! Каждый бригадир, десятник, инженер и рабочий должен отдавать себе отчет, что за плохую бетонную работу может попасть на скамью подсудимых», — говорилось в одной шахтной многотиражке в июне 1934 г.^{2139} Рабочих и инженеров, виновных в плохом бетонировании тоннельных сводов, народный суд мог приговорить к тюремному заключению на срок от 5 до 12 месяцев^{2140}.