Московское воскресенье

Посиневшие от холодной воды парни торопливо отступили за кусты. Только Дашин спаситель, длинноногий, улыбающийся, стоял перед ней, глядя на перепуганную девушку.

— Спасибо, что выручили! — Даша протянула руку.

Спаситель ухватился за эту руку обеими своими и никак не мог отпустить, будто теперь тонул сам. Но и Даша не торопилась отнять ее. Только опустила глаза, торопливо назвалась:

— Даша Нечаева.

Парень словно проснулся, смущенно представился:

— Лейтенант Коробков. Иван. Ваня.

— Так это вы нас ночью выручили? Спасибо, товарищ Коробков, спасибо!

— Значит, это вас над переправой ловили?

В это мгновение и прибежала Катя. Даша обрадованно крикнула:

— Смотри, кто нас выручил! Лейтенант Коробков!

Тут она заметила, что Коробков все еще держит ее руку, и осторожно высвободила ее. Мало ли что подумают девушки, приближавшиеся целой толпой! Сама она могла бы простоять со своим спасителем хоть до вечера — у нее были наготове тысячи вопросов к нему, — но в полку было жесткое негласное правило: с «братцами» разговаривать поменьше! И она торопливо сказала:

— До свидания, товарищ Коробков!

— До очень скорого! — почти шепотом произнес Коробков и так посмотрел на спасенную, что Даша даже рассердилась на подруг: «Ну что они сбежались? Ведь не утонула же я! Не дали даже поговорить с хорошим человеком!»

Уходя, она несколько раз оглянулась туда, где стоял у шумной реки длинноногий лейтенант Коробков.

Глава четырнадцатая

Светало, и Катя готовилась лететь в последний раз. Маршрут лежал на Терек.

Неожиданно Маршанцева приказала:

— Румянцева, полетите с Зиминой — ее пора приучать к боевой работе.

— Я с ней несколько раз летала, — сказала Катя, — она держится хорошо.

В душе Катя насторожилась, не обрадовалась такому поручению. Полеты на Терек были опасны, да и утро наступало туманное. Но Даша уже давно обучала эту Зимину, и теперь отказать было неловко.

Бывший техник Зимина быстро усвоила теорию, несколько часов уже налетала, правда в разведывательных полетах, в поисках новых посадочных площадок. Теперь надо было приучать ее к боевой работе.

— Ну, зови свою ученицу, — сказала Катя Нечаевой.

— Вот спасибо! — обрадовалась Даша. — Надо готовить смену, скоро начнутся такие бои, что только держись! Многие могут выйти из строя.

Катя погрозила ей пальцем. Она не позволяла даже намекать на возможность беды: не умирать они прибыли на фронт, а побеждать.

— Алло, Маша, я жду! — закричала Катя, увидав Зимину.

— Тише! — рассердилась летчица. — Комиссар услышит, она тебе покажет Машу! Не на свадьбу летишь! — И, повернувшись, строго, по-уставному, приказала: — Младший лейтенант Зимина, в самолет!

Зимина подбежала, радостно взглянула на Катю:

— С вами, товарищ Румянцева? Очень рада. Когда летишь с хорошим штурманом, забываешь, что ты начинающая летчица, так все складно идет.

— Не тараторь, — оборвала ее Даша. — Помни: теперь ты не техник, а летчица. Характер надо вырабатывать! Ну, лети, не осрами меня! Счастливого пути!

Зимина подняла самолет, и Катя сосредоточила все внимание на маршруте.

Отбомбились удачно. Зимина, слушая указания штурмана, быстро увела самолет от прожекторов, удачно миновала зенитчиков. Катя облегченно вздохнула: задание выполнили.

Они подходили к аэродрому, когда с гор надвинулся вязкий туман, он залепил все долины и ущелья. Катя вывела самолет на аэродром, но летчица, не видя посадочной площадки, начала кружить, не решаясь опуститься.

— Смелее, — подбадривала ее Катя, — веди на посадку!

— Не могу, — дрожащим голосом отвечала летчица, — не вижу земли.

Наблюдая за ней, Катя старалась унять свое раздражение: «До каких пор она будет кружить? Пока бензин не кончится? А после ей и совсем не приземлиться».

Скоро Катя поняла, что они ушли от аэродрома. Поняла это и летчица и, растерявшись, уже не слушала указаний штурмана. Наконец Катя, заметив на земле просвет, заставила ее посадить самолет.

И самолет сел в густые волны пшеницы.

Стиснув зубы, Катя оглядывалась. Летчица испуганно спросила:

— Где мы? Может быть, на вражеской стороне?

Она подняла пистолет и приготовилась встретить врага. Но вокруг тихо шумела пшеница, косыми стрелами пролетали над ними встревоженные ласточки. И вдруг послышались голоса.

— Идут, — прошептала летчица.

Прислушавшись к голосам, Катя сказала:

— Спрячь пистолет. Наши! Я-то знаю, где мы находимся. Ты должна была доверять штурману.

Волны пшеницы раздвинулись, и появился солдат. Мгновение он рассматривал девушек, сморщенное лицо его было тревожно, но вдруг морщины разгладились, голубые глаза засияли. Катя узнала Ивана Бывалова из одиннадцатой стрелковой.

— Это же мои летчицы! — воскликнул он, обернувшись к подбежавшим солдатам. — Это же наши сестрички! Да как же вы сюда попали?

— Здравствуй, Иван, здравствуй, — ответила обрадованная Катя. — Мы-то попали случайно, а вы как? Неужели здесь проходит линия фронта?

— Где мы? Далеко ли немцы? — тревожилась летчица.

— Какие немцы! — успокоил ее солдат. — Здесь, можно сказать, глубокий тыл. И мы тут на особом задании — хлеб убираем. А вы зачем сюда прилетели? Неужели письма привезли?