Московское золото или нежная попа комсомолки.

Но сейчас Лёхе почему-то вспомнился не Афган, а прикол в Стокгольме, куда он поехал на компьютерную выставку.

Тогда в переходе он увидел сидящего на корточках смуглого арабского тинейджера лет тринадцати. Тот схватил его за белые штаны своими немытыми руками и стал что-то требовать, показывая на картонку с надписями.

— Мы беженцы, мне нечего кушать, — прочитал Лёха на английском.

Лёха вдохнул и, задавив жабу, вручил пацану свой почти не надкусанный "Биг Мак".

Араб офигел от своего свершившегося желания в виде булки с котлетой в своей руке. Вскочил, что-то заорал и с криком:

— Деньги давай! — кинул бутерброд Лёхе в белую майку.

Глухо чмокнув, гамбургер упал к Лёхиным ногам. На майке расплывалось пятно кетчупа. Лёха жалобно смотрел на свой бутерброд, валяющийся на грязном полу перехода, на красное пятно на новой майке, на прохожих, шарахнувшихся от него...

— Ах ты, сука! — выдал Лёха на чистом русском, нагнулся, поднял гамбургер, зачем-то сдул с него пыль и с огромным наслаждением вдавил его в лицо попрошайки, размазывая кетчуп и прочие ингредиенты по офигевшей немытой роже.

— Приятного аппетита! — вежливо сказал Лёха.

Попрошайка с криками помчался куда-то в сторону выхода из подземного перехода.

И тут же в переход влетели три бородатых смуглых крепыша и рванули к Лёхе.

На полном автоматизме вырвавшемуся вперёд кандидату Лёха въехал с размаха ногой в промежность, схватил согнувшегося героя, используя его инерцию, крутанулся и воткнул его головой в ноги следующего подбегающего товарища. Тот взмахнул руками, выронил какую-то железяку и спланировал в стоящую рядом урну, снося её и производя адский шум. Третий успел затормозить, развернуться и броситься куда-то в сторону.

В конце туннеля раздались свистки полиции.

— Вы мне за Афганистан ещё ответите! Козлы, бородатые, — сплюнул Лёха и рванул в другую от полиции сторону.

23 сентября 2024. Рейс Дубай – Тель—Авив.

Вынырнув из воспоминаний, Лёха постарался понять, что происходит в самолёте. Аккуратно повернув голову назад, он увидел мелкого араба, стоящего между туалетами в полутора метрах от него и контролирующего хвост. Пистолет в смуглой руке сверкал полировкой. Лёхин взгляд почему то сфокусировался на грязи под ногтями террориста. Араб ткнул пистолетом в Лёху и спросил на ломаном английском:

— Еврей?

— Не... — Лёха отрицательно покачал головой. — Русский! Раша!

— Раша гуд! Сирия, друзья! — оскалился мелкий террорист, показав мелкие гнилые зубы.

Араб махнул пистолетом, мол, смотри вперёд.

— Вот так и запишут в пособники терроризма, — некстати высказался Лёха.

*****

Лёха медленно и аккуратно вытянулся в кресле, приподнялся сколько мог и посмотрел поверх голов. У кабины пилотов виднелся ещё один пёстрый хмырь в яркой рубахе и с маленьким автоматом в руках. Дверь в кабину пилотов была открыта. Пассажиры сидели на своих местах, тихо переговариваясь. Стюардесс видно не было.

— Человека три или четыре, — подумал Лёха.

Повернув голову направо, он увидел огромные глаза своей недружелюбной соседки.

— Они нас всех убьют? — спросила она с певучим южно-русским произношением.

— Не бойтесь, не всех, некоторых только изнасилуют, — успокоил её как мог Лёха.

— Всем сидеть! Не двигаться! Самолёт захвачен! Всем сидеть, и тогда все останутся живы! — объявил по трансляции всё тот же голос с акцентом.

Лёха осмотрелся вокруг. Из оружия у него было две маленькие бутылочки из-под "Джека", пустая банка кока-колы и железный "Макбук" в кармашке кресла.

— Нда... ни тебе пулемёта, ни танка, — с каким-то странным отрешенным весельем подумал Лёха.

*****

Из кабины показался ещё один урод в трёхцветной чёрно-бело-зелёной ветровке с арабскими загогулинами и медленно пошёл в салон с пистолетом в руке. Пёстрый хмырь с автоматом встал позади него, контролируя салон. Народ притих, многие спрятали головы за креслами. Полосатый что-то выспрашивал у сидящих пассажиров.

Вот урод остановился где-то в районе четвёртого или пятого ряда, Лёхе было плохо видно из конца самолёта. Подняв с места в проход какого-то седого дедушку лет восьмидесяти в тёмном пиджаке с приколотыми значками и светлой водолазке, пятнистый начал что-то кричать на арабском. Лёха понял только что-то плохое про американцев и евреев.

Полосатый, видать, ткнул деда пистолетом в спину. Дед неловко дёрнулся, что-то прошипел и попытался повернуться. Сухо треснул выстрел. На груди у деда вспыхнул красный вулканчик, дед вздрогнул и стал заваливаться вперёд в проход.

Полосатый, брызгая слюной, заорал как ненормальный и, размахивая пистолетом, перешагнул деда. Он начал метаться по салону, тыкая пистолетом в согнувшихся в креслах людей.

Потом они с полосатым на пару за ноги оттащили деда к входной двери.

Самолёт накренился на правое крыло и, выровнявшись, начал слегка снижаться, по ощущениям.

Соседка рядом закрыла лицо руками и тихо выла, размазывая сопли по мясистому лицу.

Минут двадцать ничего не происходило.

Лёха сидел и тихо ненавидел этих смуглых козлов, которые спустили в унитаз все его великие планы на отдых и на бизнес.