Москва 1812 года глазами русских и французов

Проводя жену и детей моих в безопасность от огня и неистовства врага нашего, коим подвержена была Москва с 13-го по 17-е число, возвратился в Москву и готов жертвовать Государю и отечеству жизнию.

15-го числа. Рекогносцировал я положение неприятеля внутри и вне города, поелику то сделать можно без подозрения и опасности. Собственное исследование мое и подтверждение некоторых умных и благорасположенных к нам Агличан утвердило заключение мое, что гарнизон неприятельский едва ли составляет 15 000 человек мерзкого войска, питавшегося сперва грабежом остатков после пожара, а ныне подаянием милостыни.

Заставы по всем дорогам предохранены весьма слабыми пикетами. Полки артиллерии, состоящей по большей части из осадных пушек, расположены по всем заставам, в отдаленности от бивак, ближе к городу. Число всех орудий неприятельских простираться может до 300.

16-го. Имея случай познакомиться с некоторыми Германскими штаб- и обер-офицерами, коими принят был дружески и угощаем, в самое сие время, пополудни часу в 8-м, прибежав к ним, адъютант объявил им поспешнейший подход, и всюду на барабанах и трубах слышен был сбор. Всю ночь шли войска и обозы.

17-го. Все улицы были пусты от грабителей. Перед обедней шел полк вольтижеров, состоящий из 300 человек, кои были в туфлях, лаптях, за ними следовал лазарет на 30 повозках. Они следовали из Лефортовской части по новой Басманной на Смоленскую дорогу. Из других частей города шла конница, кою я лично увидеть не успел. Артиллерия еще осталась по своим местам.

18-го. Оказалась по всем улицам совершенная тишина, и я уже у ближайших застав не нашел ни пикета, ни пушек. Король Неаполитанский выехал 17-го, а Бонапарте сегодня в 12 часов еще был в Кремле. Лошади и люди неприятельские заморены до бесконечности, ибо в Москве взять было нечего.

Неприятельские офицеры сами мне сказывали: «Мы со стыдом оставляем Москву». Некто из Ганноверских офицеров сказывал, что 18-го числа неприятель получил депеши, что Париж взят соединенною армиею Агличан и Гишпанцев. Дай Бог, чтоб сие подтвердилось! Кажется, что оно достоверно, ибо неприятель идет не вперед, а поспешно назад.

Подателю сего я приказал сие открытое донесение показать на первом посте, с тем чтобы начальнику онаго по важности содержания его отправить его к командующему генералу как можно поспешнее вместе с посланным моим, который о всех подробностях, кои здесь не помещены, объяснять будет изустно.

Когда податель донесение сие доставит вам, г-ну генералу, то, его превосходительство, прошу дать ему обещанные мною 100 р.

Москва без всякой защиты от новых грабительств. Я готов сделать всякое пособие, но мне потребна скорая помощь.

Его величества всемилостивейшего государя верный подданный из Финляндцев, коллежский советник Иван Нордберг.

В Москве; 18 сентября 1812.

Уповательно, что вся неприятельская армия будет возвращена.

Списано с копии, которую с оригиналом сверял исправник Барыков.

4. Перечень известий из Москвы по 3-е октября

Французы публиковали, что зажигальщикам домов будут выдаваемы денежные вознаграждения. Для получения оных явилось пьяных бродяг человек с восемь, но вместо того, чтобы сдержать обещанное слово, Французы их всех повесили на бульваре.

Недостаток в пище столь велик в самом городе, что едят ворон и галок. В Люблине, у г-на Дурасова, живет один французский генерал и пользуется найденными там припасами, вином. Три приятеля у него обедали. Как скоро узнали в Москве, что в Люблине хорош стол, то все стали туда ездить обедать, и 29-го числа было за столом человек с 40 одних генералов[35].

По приглашению Наполеона, сделанному на двух языках Московским интендантом Лессепсом, съезжаться в город на рынки с припасами съестными приехали подмосковные мужики графа Шереметева на 30-ти подводах с овсом и мукою. Все у них было раскуплено тотчас, и им даны награждения, велено ехать домой и опять приезжать. Едва выехали мужики за город, как сами же Французы на них напали, били их, отняли лошадей, а мужиков погнали в Москву обратно работать.

Нет уже сомнения, что Кремль подкапывают, чтобы взорвать на воздух, возят туда множество пороха, а оттуда вывозят землю. Одни Французы там работают, и в Кремль не пускают даже Немцев и Поляков-союзников.

Шталмейстер Загряжский, умышленно оставшийся в Москве, прислуживает Французам и бывает часто у Наполеона, в шитом своем мундире[36].

Московский купец Лаврентий Осипов поднес Наполеону много серебра на блюде. Дом его не велено трогать, а ему препоручено продовольствие города. Он брался с тем, чтобы ему дали нужное число подвод, но Наполеон велел ему сказать, что он сих уговоров не знает и что велит его повесить[37].

С Ивановской колокольни крест снят, а равно и глава, и поставлен там телеграф.

В Москве была слышна 2-го необычайная пальба целый день по Петербургской и Смоленской дороге. Французы были в большом унынии целый день.