Москва, 1941

«В тот день вряд ли можно было встретить где-нибудь улыбающееся лицо. Мои родители еще волновались из-за того, что мама – немка, и папа умолял ее не говорить больше на улице по-немецки. "Почему? – возмущалась мама, – ведь я же против фашистов!"» – записала позднее в своих «Воспоминаниях» Лора Борисовна Беленкина. «Все люди находились в страшном волнении: что же теперь будет? У всех появилась потребность в общении; вспоминали даже совсем дальних своих знакомых и без конца ходили и ездили друг к другу, – все стали как бы огромной единой семьей».

Вечер 22 июня

Многие в тот день оказались на дачах, писатель Аркадий Первенцев описал в своем дневнике свои впечатления от возвращения 22 июня в вечернюю Москву: «Уже стоят зенитки. Ничего не напоминает войны. Прохладный день, облачка на голубом прохладном небе, твердое чистое шоссе. Мы летим быстро. Вот и Москва. На улицах у магазинов мы видим первые очереди. В остальном – все по-прежнему».

«Давид[7]стал надевать гимнастерку, ремни, всю форму – под диктовку радио. Мы побежали в контору. Около – машина, конечно, она (машина) соврала, что не в Москву (чтобы не брать еще одного человека). … Я говорю Давиду – ты не волнуйся (он немедленно должен был явиться в Академию), тебя должна взять любая машина, ты остановишь, иди на шоссе, я приеду с первым вечерним рейсом. Он поцеловал меня и очень быстро пошел на шоссе, все-таки несколько раз оглянувшись. Когда я вернулась, в конторе была уже масса народу – все записывались на рейс в город. … Что было в автобусе удивительно – полдороги сосредоточенное молчание. С полдороги – редкие реплики, редко разговор – больше о внешнем – вот военные повозки, военные машины по Минскому шоссе – первый признак войны… Не могу не сказать, что основное было все-таки – подавленность», – такой запомнилась дорога в Москву М. В. Нечкиной.

Владимир Гусев: «Возбужденные, возвращаемся в общежитие. Еще успели на метро. Столица погрузилась во мрак. Поезда были переполнены. Кировскую проходили без остановки – там что-то строили, вероятно, бомбоубежище. От метро шли пешком, обсуждая события дня. Дома Гази (Эфиндеев) сказал, что в военкомате происходят волнующие сцены – добровольцы прорвали охрану и ринулись к комиссару».

Сразу после сообщения о начале войны по городской радиосети был объявлен приказ № 1 по МПВО города Москвы и Московской области заместителя председателя исполкома Моссовета, начальника МПВО С. Ф. Фролова, в котором говорилось: «В связи с угрозой воздушного нападения на город объявляю в г. Москве и Московской области с 13 часов 22 июня 1941 года угрожаемое положение». Всему населению, руководителям предприятий, учреждений и домоуправлений города и области предписывалось точно выполнять правила МПВО и привести убежища в боевую готовность.