Москва 2077. Медиум

Телефон у меня в руках снова умер. Я нажал на одну кнопочку, потом на другую, – безрезультатно. Это был неживой и бесполезный прибор. Повинуясь какому-то безотчетному импульсу, я шагнул вперед и положил красный NOKIA на длинный журнальный столик, на то место рядом с сияющим цилиндром, где несколько минут назад лежал листок с надписью «Не грусти!». Как только приборчик коснулся стола, экран засветился, появились знаки антенки и заряженной батареи. Ученый в этот момент стоял у дверей, довольно далеко от меня. Бур сидел в кресле и с непонятным выражением смотрел на Гришу. Никто из них ожившего приборчика не заметил. Я приподнял телефон. Экран погас. Я опустил. Экран засветился. Что бы это значило? Может ли это быть простым совпадением? Петя то включает, то выключает мой телефон и делает это как раз в то мгновение, когда я его то кладу рядом с цилиндром, то поднимаю? Или дело в иле? Пролонгированное антивоздействие?

Пока я размышлял над этим явлением, Миша с Гришей бросали на меня веселые взгляды.

И вдруг – на меня накатило.

Внутри меня словно взорвался какой-то светящийся газ. Все вокруг запульсировало в такт моему сердцу. Мир показался невыразимо прекрасным. В одно мгновение я понял и ученого с его отвислой губой, страхом и жаждой признания, и Бура, глядящего на сына с жестокостью, болью и кровной привязанностью, и прекрасные улыбки тихих детей. Все мои рваные мысли показались мелкими, не важными и смешными. Я больше ничего не боялся. Я понял, что живу в лучшем мгновении в лучшем из миров.

Мне было невероятно, невыносимо хорошо.

Я понял, что Я УЖЕ ДОМА.

И тогда я громко захохотал.

Все повернулись ко мне.

Но в следующую секунду все закончилось. Я будто опустился с небес на землю и снова стал маленьким, издерганным тысячами мыслей и страхов Иваном Кошкиным. Но в то же время мне почему-то казалось, что больше я никогда не буду таким, каким был до этого волшебного мгновения, что не смогу его забыть и буду везде и всегда искать его цвет, вкус и аромат.

– Извините! – сказал я Буру и ученому, обводя руками вокруг себя. – Всё это слишком сильно действует. Никогда не думал…

Но в этот момент женский голос снова запел из пластиково-металлической коробочки: «Ориентация – Север! Я хочу, чтоб ты верил…»

– Алло! – ответил я Пете, избавленный от необходимости придумывать объяснения своему внезапному хохоту.

Мы поговорили. Теперь я слышал Петю только в трубке. Это было намного убедительнее.

– Что и требовалось доказать, – сказал ученый, и я понял, о чем он.

Петя мог делать ВЕЩИ на расстоянии от цилиндра. Дивайс не соврал. Мальчик не зависел от ила.

– Зови их сюда! – сказал Бур.

Ученый протрусил к дверям, а я, вздрогнув, почувствовал в кармане джинсов какое-то щекочущее движение, словно туда залез жук. Хотел сунуть руку в карман, но, к счастью, заметил, как Миша, исподлобья глядя на меня, покачивает головой. Будто говорит: «Не надо этого делать, дядя Ваня! Не надо лезть в карман». И я не полез.

15

Через пару минут вернулся Петя с Жанной и Мураховским.

– А теперь, дети, – сказал полковник, поднимаясь с кресла, – посидите здесь с Жанночкой, поиграйте. Отдохните.

Пригнув голову, Бур вышел на улицу, за ним я и Мураховский. Дверь в Кругляш Мураховский запер снаружи.

– Созывай людей! – сказал ему Бур, неровной тяжелой походкой удаляясь в сторону каменного дома с красивой оградой.

– Видишь флаг? – спросил меня Мураховский, показывая на синее полотнище, перечеркнутое красной полосой по диагонали.

– Вижу, – ответил я.

– Вот иди туда. И жди.

Мураховский ушел, а я двинулся к большому деревянному дому, над которым развевался флаг. К этому времени я уже сообразил, что это скорее всего штаб охраны, а может быть, и что-то вроде офицерского общежития. На порог этого дома вышел Ратмир и взглядом стервятника обвел погрузившийся в тень двор инкубатора.

Вокруг не было никого. Я сунул руку в карман, в котором несколько минут назад шевелился «жук», и достал клочок бумаги. Разгладив его на ладони, я увидел, что это записка.

«Вам понравилось ощущение? Привет от Гриши и Миши. Не волнуйтесь. Вас уже ищут».

Я вспомнил небывалое переживание, пронизавшее меня в Кругляше, но не задержался на этом воспоминании.

«Вас уже ищут. Вас уже ищут. Вас уже ищут», – повторил я три раза. Потом еще раз поднес записку к глазам. Нет, никакой ошибки. «Вас уже ищут». Вот что там было написано.

Тогда я скомкал записку и хотел съесть ее, но почувствовал на ладони как будто легкий ветерок, разжал руку – никакого клочка бумаги там больше не было.

16

Когда все взрослое население собралось у дома с флагом, на крыльцо поднялся полковник.