Москва 2087 [СИ]

— Вы уж очень невысокого мнения обо мне, Максим Алексеевич. Вы бы еще предположили, что я стану на вас воздействовать силой внушения! А, впрочем, мы оба знаем: после неоднократных трансмутаций человек становится невосприимчив к внушению реградантов. Я никоим образом не угрожаю ни вашему отцу, ни его пассии. Однако подумайте вот о чем: очень ли сильно старался мой муж Фил сделать так, чтобы ваше совместное детище — технология реградации — получила повсеместное распространение?

Макс только поморщился — ничего не ответил. Да Марья Петровна его ответа и не ждала — продолжила себе говорить:

— Фил готов был разрушить и вашу жизнь, и жизнь нашей Настасьи, лишь бы только не дать этой технологии хода. Вы ведь уже в курсе, что это он вынудил Настасью с вами порвать? Дабы потом она выдвинула вам условие — что она возобновит вашу с ней помолвку, если вы признаете своё неполное авторство в технологии реградации? Представьте, сколько лет ушло бы на судебные тяжбы, когда вам пришлось бы доказывать, что без вашего участия технология Фила никогда не была бы доведена до практического применения? И сколько безликих погибло бы за это время — хотя их всех можно было бы спасти? Настасья — та всё это поняла очень быстро. Поэтому-то и не может теперь себе простить, что пошла на поводу у своего отца.

— Она ни в чем не виновата. — Макс, не осознавая сам, что делает, подошел к тому креслу, на которое давеча указывала ему Марья Петровна, и тяжело в него опустился.

— Я говорила ей об этом много раз, когда она меня навещала. Но что толку? Она считает — и не без оснований — что по вине её родителей технология реградации оказалась скомпрометированной. Да, да, я нисколько и с самой себя не снимаю вины за всё случившееся.

— Ну, тогда сделайте одолжение себе и мне: перестаньте ходить вокруг да около! Чего вы на самом деле от меня хотите?

— Да, собственно, того же, чего вы сами хотите, бесценный Максим Алексеевич! Вышло так, что наши с вами интересы полностью совпадают. И не нужно хмыкать и крутить головой! Сейчас вы сами поймете, что я права. Я обещаю дезавуировать заявления Александра Герасимова о силе внушения реградантов. И мне поверят, уж будьте благонадежны. Но и вы должны сделать кое-что: осуществить новую разработку. Создать препарат, который поможет реградантам преодолеть эмоциональную нестабильность — как это называет моя адвокатесса. И, чтобы синтезировать подобный препарат в кратчайшие сроки, вам понадобятся все ресурсы "Перерождения".

— А вы ни о чем не забыли, часом? Я — самый одиозный ученый, каких видел свет. Акционеры "Перерождения" рехнулись бы, если я попробовал возглавить корпорацию. Рыночная капитализация компаний вам не подвластна, если вы не в курсе.

— Ну, — проговорила Марья Петровна, поднимаясь с дивана и мимолетным движением оправляя на себе юбку, — эту проблему я намерена решить прямо сегодня. Ирма фон Берг дожидается меня сейчас в своей машине. И она заранее испросила разрешение у руководства санатория, чтобы я могла на полдня покинуть это замечательное заведение. Так что мы прямо сейчас совершим поездку.

3

Макс до такой степени погрузился в свои воспоминания, что даже слегка вздрогнул, когда дверь его кабинета распахнулась, и Марина пропустила внутрь корреспондентку. К удивлению Макса, девушка пришла одна — не в сопровождении телеоператоров, как он ожидал.

Он ощутил укол беспокойства — болезненный, как если бы ему вогнали иглу глубоко в ладонь. В ладонь правой руки — в которой он задержал на секунду или две руку девушки, протянутую для рукопожатия. Впрочем, рукопожатие всё равно показалось ему мимолетным. А корреспондентка уже угнездилась на стуле, стоявшем через стол от кресла Макса.

— А где же телеоператор? — спросил Макс — хотя ответ и так представлялся очевидным.

— Зачем он мне — этот оператор? — Девушка пожала плечами и поставила на стол Макса миниатюрную видеокамеру. — Я сама произведу запись. Надеюсь, возражений не будет?

И что, спрашивается, Макс должен был отвечать? Он родился не вчера и отлично понимал: если вам кажется, что с вами ведут какую-то игру, то — вам совсем даже не кажется. Однако — не спорить же ему было с новоиспеченной журналисткой? И он сказал:

— Разумеется, я не возражаю. Мы можем начинать? Или, быть может, я вначале всё-таки смогу получить список вопросов для ознакомления?

Собственно, список он просил у неё еще в прошлый раз, но тогда корреспондентка отговорилась. Сказала, что она избрала для себя журналистское кредо: заранее интервьюируемого с вопросами не знакомить. И сейчас девушка сделала вид, что даже и не слышала его вопроса. Это было совершенно в её духе. Она установила видеокамеру так, чтобы объектив смотрел на Макса, и спросила — явно для проформы:

— Итак, мы можем начинать?

При этих её словах Максу послышалась за дверью кабинета, в его приёмной, какая-то возня. Однако он особого значения ей не придал. Пусть Марина во всём разбирается — ему-то уж точно сейчас не до того.