Москва

– Успеешь. Я здесь не для того, чтобы лясы с тобой точить, а по делу. Документы есть?

– Есть, – он покопался за пазухой и извлёк оттуда сложенный лист бумаги.

Я взял лист в руки и развернул. Это была справка, выданная сельсоветом деревни Боровня Новгородской губернии, на имя Касьяна Тихонова.

– Далеко же ты забрался, гражданин Тихонов, от родных мест. Аж до самой Москвы, – сказал я, возвращая ему справку.

– И что такого? Я никого не трогаю, веду себя тихо-мирно.

– Это мы ещё посмотрим. Несколько дней назад недалеко отсюда живьём закопали женщину.

– И что с того?

– А с того, что это ты её закопал, – с нажимом произнёс я.

Иногда, лучший способ расколоть человека – напугать.

Тихонов побледнел.

– Ерунду говоришь, начальник. Я не вор и не убийца. Тем более живьём закопать… – Он поёжился. – Грех это страшный!

Тихонов размашисто перекрестился.

Я понял, что он говорит правду.

– Допустим, я поверил тебе. Это произошло прямо у тебя под окнами, ночью. Ты мог что-то видеть.

– Да ничего я не видел. Спал, – произнёс он, пряча от меня взгляд.

Я взял его за подбородок.

– Смотри на меня!

Глаза Тихонова расширились от испуга.

– Ты ведь всё видел, – пристально глядя на него, сказал я. – Не спорь. Я же по глазам вижу! И не надо мне врать!

– Отстань от меня, начальник! Всё равно я тебе ничего не скажу!

– Это почему, интересно?

– А ты не догадываешься, да? – с неожиданной злостью спросил он.

– Боишься, да?

Тихонов кивнул.

– Боюсь. Очень боюсь, начальник.

– Кого или чего ты боишься? ГПУ, да?

От неожиданности он даже икнул. Я не ошибся в догадках, попав в яблочко.

– Зачем спрашиваешь, начальник, если тебе всё известно?!

– Затем, что мне надо не просто знать, а ещё и доказать вину преступника.

– Ты, наверное, дурак, начальник… Уж прости меня, пьяницу, за правоту. Собрался чекистов в тюрьму посадить? Да кто ж тебе даст?!

Я усмехнулся.

– Один раз у меня получилось. Почему бы снова не попробовать?

Мужчина пристально всмотрелся в моё лицо.

– Погоди… Я ведь тебя знаю. Ты – Быстров, про тебя в «Правде» писали. У меня даже эта газета есть.

– Видел я у тебя эту газету, – усмехнулся я. – Что ж ты, гражданин Тихонов, грязь на моём портрете развёл?

– Кто ж знал, что вот так с тобой встретимся, – вздохнул Тихонов. – Если газета брешет – ты ведь отчаянный, да?

– Есть маленько.

– Тогда я тебе всё, что видел расскажу. Ты же меня защитишь? – в его голосе было столько надежды, что я ответил ему кивком.

– Хорошо, – обрадовался он. – Дело ночью было. Я в тот день как назло тверезый был: самогонки раздобыть не получилось, а без неё и сон не сон, только ворочаюсь с боку на бок. Ну, думаю, с утра побегу искать родимую. Вдруг, какие-то голоса послышались, шум. Обычно тут никого, кроме меня, не бывает, особенно по ночам, вот меня и разобрало любопытство. Я, значит, нырк к окошку и смотрю, что же там такое делается.

Он снова перекрестился и прибавил подавленным голосом:

– Лучше б нажрался в тот день и не видел ничего.

– Продолжай, – попросил я.

– Внизу компания собралась, человек десять. Половина мужиков, половина – бабы. Все весёлые. Ржут, хохочут. Ну сразу ясно, что пьянущие. Мужики хоть и одетые, а бабы в рубашках одних.

– Срамота?

– Срамота, – согласился свидетель. – Гляжу дальше. А они зачем-то яму стали рыть лопатами и давай в ту яму баб укладывать и тут же их еть по очереди… – Мужик замялся. – Одна вдруг ни с того ни с сего заартачилась, так их главный сказал, что накажет её. Она засмеялась, дурочка, а он вдруг бац ей по морде кулаком, а потом схватился за лопатой и ну закапывать в той яме.

– А что остальные?

– Остальные? Ему никто даже слова против не сказал. Наоборот, даже помогать стали: накидали небольшой холмик и лопатами сверху поприминали. Потом ещё выпили – у них бутылки с собой были и ушли.

– Ну, а ты что?

– Я?! – Тихонов снова опустил взгляд. – Я как мышка сидел, высунуться боялся. Ну как, думаю, увидят меня и тоже того… живьём закопают.

– Почему в милицию не сообщил?

– Потому и не сообщил, что старшого узнал. Я ить часто его видел, даже где дача у него знаю. В ГПУ он работает большой шишкой. И ничего твоя милиция с ним не сделает.

– Дача находится здесь, в Кучино?

Тихонов затравлено кивнул.

– И ты его можешь опознать?

– Могу, но не хочу, – признался он.

– Не бойся, – сказал я. – Ничего он с тобой не сделает. Ты же не желаешь, чтобы этот гад остался на свободе и продолжил убивать?

– Не хочу.

– Тогда собирайся и пошли.

– Куда?

– К нам, на Петровку 38. Дашь свидетельские показания как положено.

– Думаешь, мне поверят? Скажут, кто я и кто они! – с горечью произнёс Тихонов.

– Поверят. Я от себя тоже кое-что добавлю, так что к твоим словам прислушаются, – уверенно заявил я, и эта моя несгибаемая уверенность убедила Тихонова.

– Нищему собраться… – улыбнулся он.

– Вот и подпоясывайся.

Вдвоём мы вышли из корпуса.

Тихонов обернулся в его сторону.

– Даже не знаю теперь, когда и вернусь.

– А есть смысл? – удивился я. – Ты же понимаешь – это не жизнь.

Он хмыкнул.

– Можно подумать, у меня есть выбор.

– Ты правильно сказал: можно подумать. Даже нужно!

Меня сегодня распирало от оптимизма и, кажется, это было заразным.