Москва-36

Самое главное почему я рвусь в Москву, это почти неизбежные кадровые изменения на Лубянке. Ежов войдя в курс дела наверняка уволит всех начальников отделов и управлений. Под горячую руку может попасть и моё СКБ, особенно если меня не будет на месте. Мне на плечо на очередном повороте серпантина дороги наваливается сразу уснувший Власик, не спавший последние несколько суток, занятый согласованием усиленного режима охраны со смежниками.

После поворота открывается прямой участок дороги метров сорок-пятьдесят, затем поворот в другую сторону. У самого поворота справа от дороги на электрическом столбе в полутора метрах от земли замечаю какой-то странный предмет, от которого вглубь кустарника уходит тонкий кабель 'полёвка'. Напрягаю зрение.

'Вещмешок?... Блин'!

-Стой! Тормози!- Обнимаю правой рукой ничего не понимающего со сна Власика и толкаю его вниз в проход между сиденьями, сам при этом врубаюсь лбом в спинку сиденья водителя из-за резко затормозившей машины, но успеваю до взрыва упасть на заднее сиденье.

Москва, Кремль, Свердловский зал.

20 сентября, 1936 года. 14:00.

-Лейтенант Чаганов,- Ежов, ещё не получивший спецзвания и потому в гражданке, заглядывает ко мне за ширму устроенную позади стола президиума и понижает голос до шёпота.- у вас всё готово?

'Лейтенант... даже знаков различия ещё толком не выучил: две звезды в петлицах- это старший лейтенант госбезопасности'.

-Всё готово, товарищ нарком.- Эхом шепчу я.

'Скользит по паркету как гимназистка на рождественском балу. Жизнь удалась... Вчера, когда проводил совещание с руководящими сотрудниками НКВД на Лубянке, вёл себя более развязно, грубо затыкал пытавшихся задавать вопросы, грозил, совсем не стесняясь секретарей ЦК Пятницкого и Андреева. Здесь он более скован, оно и понятно на расширенном заседании Военного Совета при наркоме обороны присутствует Сталин. Похоже правительство желает объясниться с военными, заручиться поддержкой крутых мер в предстоящем суде на заговорщиками'.

Ягоду не включили в их число, видно не хотят называть заговор военно-чекистским. В газетных статьях его имя вообще не упоминается. Чистку в НКВД проводят потихому, но более масштабно. Уже отстранены от должностей все начальники управлений и отделов центрального аппарата, на очереди начальники УНКВД регионов. Бокия я уже не застал когда неделю назад возвратился в Москву на правительственном спецпоезде из Севастополе. В нём было всего три вагона: один Сталина и два охраны. На всём протяжении маршрута вдоль полотна железной дороги в пределах прямой видимости друг друга стояли часовые.

К тому времени мы с Власиком уже восстановились. Да вобщем-то и прочти не пострадали, в отличие от водителя и сержанта, сидевшего впереди. Машина затормозила метрах пяти от поворота и её салон почти не попал в сектор поражения, созданный пляжной галькой, находившейся в вещмешке. Побило все окна и стеклом посекло руки и лица, не сумевших пригнуться впередисидящих. У меня- два глубоких пореза на спине, Власик расквасил нос, но крови в салоне и на одежде было предостаточно, так что приехавшая на карете скорой помощи молодая врачиха поначалу собралась везти нас в больницу, но потом быстро разобралась...

Работал здесь явно профессионал, судя по месту закладки взрывного устройства на уровне груди сидящих в автомобиле, по тому, что на крутом повороте машина почти останавливается и легче выбрать момент взрыва, да и мощность взрыва с нужным количеством поражающих элементов была выбрана правильно, судя по раскуроченному двигателю авто и солидной проплешине в растительности с противоположной стороны дороги.

Ежов, узнав постфактум о плёнке, которую Сталин поручил мне воспроизвести на заседании Военного Совета, виду не подал, но похоже хамство по отношению ко мне затаил. Так что рассчитывать на его доброе отношение, учитывая мой прокол в Ленинграде не приходится.

Судя по нарастающему гулу в зале, народ стал возвращаться с перекура, из-за ширмы послышались возбуждённые разговоры и даже смешки.

'Отмякли немного'.

После краткого сообщения Ежова в начале заседания о результатах расследования военного заговора под сводами Свердловского зала повисла гнетущая тишина. Неизвестно что на это больше повлияло злорадный и даже несколько истеричный тон нового наркома внутренних дел или его неумение сформулировать суть показаний арестованных, но основная масса военных, из примерно двух сотен собравшихся, понуро сидела на деревянных, покрытых белыми полотняными чехлами, стульях с каменными лицами, мысленно оценивая весомость обвинений предъявленных своим бывшим сослуживцам.