Москва-36

Метрах в шестидесяти от берега (перед нами широкий песчаный пляж), капитан командует 'стоп машина', но судно не успевает полностью погасить скорость и через десяток метров резкий толчок вперёд завершает наш морской поход. Справа в полукилометре убогие рыбацкие лачуги, приклеившиеся друг к другу на пригорке, слева на значительно большем расстоянии из утреннего тумана торчат портовые краны, крыши высоких зданий и колонна с неразличимой отсюда статуей Колумба наверху, а между ними- мы, застрявшие между морем и сушей, между хижинами и дворцами. Капитан полез в трюм оценивать ситуацию, но судя по тому как быстро нарастал крен и падала скорость парохода перед этим, она была неутешительной, а я метнулся в радиорубку, где по открытой двери, луже крови на полу и рваным краям отверстия от осколка в железном корпусе радиостанции стало понятно, что и со связью мы тоже 'приплыли'.

-Я начинаю разгрузку, - наш капитан, старый 'морской волк', не на шутку встревожен после возвращения в рубку из трюма и обмера глубин вокруг судна. - Мы уткнулись в песок только носом, корма свободна. Ветер усиливается. Не дай бог шторм, нас может сорвать с мели или корпус е выдержит.

-Как разгружать? - Недоумённо пожимаю плечами.- без крана, без шлюпок?

-Послал помощника за помощью к рыбакам, - покусывает он седой ус. - у меня есть сто фунтов, думаю хватит. Товарищ Тухачевский за вами охрана груза на берегу. Раненые, погибшие и поиск пропавших- на штурмане.

-Я попытаюсь связаться с Москвой. - Отбрасываю последние свои сомнения, так как ситуация складывается безвыходная.

-У вас есть рация? - Капитан впервые за время нашего знакомства взглянул на меня с интересом и без настороженности.

-Спецсвязь, диктуйте ваши сообщения, там передадут по назначению.

* * *

На верхней ступеньке широкой каменной лестницы спиной к Колумбу, указывающему знакомым ленинским жестом на запад оглядываюсь назад. С моего места с набережной, где начинается центральная улица Барселоны Ла Рамбла, нашего парохода, севшего на мель недалеко от берега не видно, но надеюсь, что под руководством энергичного капитана дело пойдёт. Когда мы со Штеменко, сопровождая раненых в портовый госпиталь дель Мар, на борту рыбачей фелюги прошли уже полпути, первая лодка с ящиками, нагруженная с помощью судовой лебёдки, уже направилась к рыбачьему пирсу.

После взвешивания всех за и против решил не просить разговора с Поскрёбышевым, а ограничиться лишь доведением до дежурного в комнате спецсвязи секретариата Сталина нашего положения и перечислением просьб и вопросов к начальству нашего капитана и комдива Рокоссовского. После чего, оставив Петрова ожидать ответа из Москвы и предупредив капитана о персональной ответственности за первоочередную эвакуацию спецоборудования с судна в случае опасности (секретку временно поместили в судовой радиорубке), запрыгнул в готовившуюся отчалить фелюгу с ранеными.

Каких-то особых разрушений в порту заметно не было, видно и впрямь истребители и зенитчики сработали на отлично. Хотя на въезде в приёмный покой госпиталя, примыкавшего к порту скопилось с десяток машин с красными крестами, вокруг которых суетились санитары с носилками. Наши четверо раненых присоединились к двум десяткам других, ожидаюших помощи от флегматично расхаживающего между каталок высокого худого доктора.

-Алексей, как же я? - прохрипел недавно очнувшийся Жуков, крепко схватив меня за руку.

-Не бросим тебя, Георгий Константинович, - с тревогой вглядываюсь в его бледное лицо с заострившимся носом.- наш фельдшер останется тут с тобой. Подлечишься здесь, потом дома. Всё будет хорошо.

Подошедший к нам доктор, отбросив пропитавшуюсю кровью простыню с ноги раненого, что-то коротко приказал стоявшему рядом ассистенту, тот махнул рукой санитарам, которые оттеснив меня повезли каталку прочь по длинному коридору.

'Не повезло Жукову... Как пить дать, оттяпают ногу'.

* * *

Несмотря на ранний час, промозглый ветер с моря и пасмурное небо над головой на улице города кипит жизнь, на которую, похоже, никак не повлияла бомбёжка в порту. Жизнь эта, правда, резко контрастирует с картинкой Барселоны- курортного города, сложившейся у меня в голове из прошлой жизни. С неё напрочь исчезли модно одетые дамы и их респектабельные кавалеры, совершаюшие променад по сверкающей чистотой набережной и отходящим от неё улицам и бульварам, нагуливающие аппетит и скользящие скучающими взглядами по витринам самых раскошных магазинов Испании. Их место заняли другие люди в чёрных рабочих спецовках, в серых накидках ополченцев, чем-то напоминавших мексиканские пончо, с неизменною винтовкой за спиной и синих комбинезонах, к которым больше подходил пистолет в кожаной кабуре.