Москва-36

— Если бы принять постановление ЦК о передаче вопроса в Президиум ЦИК….- ни к кому не обращаясь поддержал тему Сталин. — но они на это не пойдут.

На этом обсуждение идеи Жданова тогда и прекратилось.

— Тише, товарищи. — Киров снова на ногах, улыбчив и доброжелателен. — Будем считать причину ухода товарища Ежова с заседания уважительной, поэтому перехожу к следующему вопросу повестки дня: докладу товарища Жданова о выборах в партийных организациях.

— Товарищи, — спокойный убаюкивающий голос нового "хозяина" Ленинграда мягко переключил внимание собравшихся на трибуну. — нам предстоят осенью или зимой этого года выборы в в Верховный Совет СССР и в Советы депутатов трудящихся сверху донизу по новой избирательной системе. Последние три слова смели с лиц сидящих остатки злорадного веселья, вызванного фрондёрством Ежова, и погрузили зал в напряжённую тишину.

— … В связи с этим перед нашей партией стоит задача подготовки к выборам. Характер этой подготовки, её объём, масштабы и связанная с ней перестройка партийной работы определяются глубиной тех преобразований, которые вытекают из новой Конституции для политической жизни нашей страны.

Чутко почувствовав резкую реакцию зала на даже простое упоминание о необходимости принятия конституционного закона о выборах, докладчик быстро перестраивается и заводит речь о партийной работе, о важности партийным организациям показать пример беспартийным как правильно проводить выборы. Ведь равные, прямые и тайные выборы в партийных организациях прямо закреплены в уставе партии.

— Мы клянёмся и божимся уставом, — мягко корит кого-то докладчик. — зубрим его в кружках, требуем его знания при обмене документов, а сами нарушаем его, нарушаем наш партийный закон!

Последовавшие за этим данные о том, что до тридцати процентов членов обкомов и шестидесяти процентов членов горкомов и райкомов кооптируются, а не избираются, впрочем, особого впечатления на слушающих также не произвели. Поэтому, окончательно прояснив для себя настроения членов ЦК, Жданов начинает тянуть время, рассказывая о вопиющих случаях бюрократии, сдабривая их забавными случаями, как в Ленинском районе г. Харькова, где все члены райкома оказались кооптированными, а о единственном избранном члене забыли, не приглашая его на заседания. Настроение зала заметно повысилось, чему также не в последнюю очередь содействовали звон посуды и запахи еды, начавшие просачиваться внутрь сквозь тяжёлые шторы. Сзади к Кирову подошёл секретарь и что-то шепнул ему на ухо.

— Регламент! — Председательствующий останавливает докладчика. — Вопрос, кажется, простой поэтому предлагаю голосовать по нему без обсуждения. Как, товарищи?

— Согласны, давайте голосовать… — раздалось несколько нетерпеливых голосов.

— Хорошо, кто за то, чтобы принять постановление о проведении марте-апреле выборов во всех партийных организациях страны, осудить кооптации, как нарушение устава партии… В зале появляются Сталин и Ежов, головы всех присутстствующих поворачиваются к ним, пытаясь понять по их лицам что произошло.

— … ну и вторым пунктом, — продолжает Киров. — целях ускорения выработки конституционного закона о выборах в Верховный Совет передать этот вопрос в Президиум ЦИК СССР.

Сталин улыбается поднимает руку и что-то говорит Ежову, хлопая его по плечу. Тот тоже тянет руку вверх и вымученно улыбается. По рядам забегали счётчики голосов.

— За- пятьдесят четыре голоса.

— Кто против?

— Против- семнадцать…

(Кандидаты в члены ЦК решающего голоса не имели).

— Решение принято… — Киров тяжело опускается на стул. — Объявляется перерыв в заседании, один час.

Барселона, Центральная телефонная станция.

22 февраля 1937 года, 03:00.

— Даже не думай об этом… — Мири грациозным движением рук взбивает густую копну кудрявых волос и замирает на мгновение, освещаемая неярким светом редких фонарей, проникающим в слуховое окно на крыше ЦТС.

"Вполоборота ты встала ко мне, грудь и рука твоя видится мне".

Моя рука обвивает её упругий стан, скользит вниз к талии…

"Ох уж эти комбинезоны… очень непрактичны, особенно для девушек".

* * *

— Товарищ Чаганов, — весело таращит глаза Базаров. — там вас… эта… спрашивают на проходной.

— Кто спрашивает?

— Хорошая девка, кхм-кхм, — захлёбывается слюной он. — белая, ладная я как раз мимо проходил.

"Мимо он проходил. Бегает повсюду, еду-курево добывает, что-то выменивает. А её, еды этой, нет от слова совсем. Кто это может быть? Белокурая Жози? Так её, вроде, Эйтингон с Хэмингуэем направил в Мадрид. Аделина? Аналогично, под Мадридом. Слыхал, у неё новаю любовь- лётчик Серов, будущий герой Советского Союза. И никакая она не белая… Ладно, пойду, посмотрю".

Выхожу на злополучный пятачок, где погиб наш сотрудник, и вижу Мири, похудевшую и повзрослевшую, ласково почёсывающую холку мула, запряжённого в двуколку, из который радостные бойцы достают буханки белого печёного хлеба, оливки и бурдюки с вином.

— Алекс, май ди-ир! — Повисает на мне сестра товарища, недавно пытавшаяся меня убить.

"Действительно, олень и есть, зла не помню. Не… ну как не простить такую белокожую"…