Москва-41

И вот наступил апрель. Разрешения на выход из окружения нет. Уже начинает пригревать весеннее солнце, растапливать снега. Овражки наполнились талыми водами. Аэродромы уже не могли принимать самолёты, последний полёт за линию фронта состоялся 7 апреля с аэродрома близ деревни Дмитровка. На этом последнем борту должен был вылететь из окружения командующий. Говорят, был устный приказ Сталина: вылететь на последнем самолёте… Генерал Ефремов приказал погрузить знамёна частей, попрощался с начальником оперативного отдела штаба армии полковником Киносяном[118], улетавшим на «Большую землю», и сказал лётчику, когда тот ещё раз напомнил командарму о приказе Сталина: «С солдатами сюда пришёл, с солдатами и выходить буду».

С этого дня ни одна машина армейской и фронтовой авиации в зоне окружённой группировки не садилась. Хотя полёты продолжались: с воздуха сбрасывались грузы — не всегда точно, не всегда в расположение западной группировки, но всё же кое-что доставалось и ефремовцам.

К 10 апреля положение западной группировки стало критическим. Ночью командарм отправил в штаб Западного фронта шифрограмму:

«1. Обстановка сильно ухудшилась: противник усиленно стремится сжать наше кольцо.

2. С 13.00 10.04.1942 г. враг бросил на сжатие кольца танки и пехоту, нацелив их на каждый укрепрайон.

3. 4 танка и более сотни пехоты нами уничтожены.

4. Веду напряжённые бои, будучи прижат противником к реке Угра. На левом фланге 338 сд. 113 сд противник отрезает от реки Угры, она ведёт бой на рубеже Тякино, Неонилово и перелесках юго-западнее Дмитровка. 160 сд ведёт бой на прежних рубежах.

5. Стремлюсь организовать оборону на реке Угра.

6. По Вашей шифротелеграмме будет более правильное решение — собрав все силы, пробиваться через Шпырёво, Жолобово, Королёве.

7. Этим самым и будем помогать 43 и 49 соединиться с нами.

8. К Жабо мы не прорвёмся, так как нас разделяют танки врага с пехотой.

9. Прошу вашего скорейшего утверждения плана, пока противник не разгадал наш замысел».

Через несколько часов пришёл ответ командующего фронтом, очень лаконичный:

«1. Главные силы собрать в районе Красное, Жолобово, Шпырёво.

2. Оборону построить на запад на реке Угра, противника попытаться отбросить на север за реку Угра.

3. Ведите разведку и готовьте удар на соединение с Голубевым и Захаркиным».

Войска начали спешно готовиться к маршу на восток.

Потепление превратило дороги в сплошное месиво, началось таяние снегов. Поскольку зима оказалась на редкость снежной, ожидался небывалый паводок. К моменту выхода 33-я армия в результате атак противника оказалась расчленённой на три части. 11 апреля, когда дивизиям нужно было сосредоточиться в указанных районах, почти все они вели тяжёлые бои в полной изоляции:

— 113-я дралась в районе Дмитровки, Медведева и Морозова. Бойцы дивизии подбили два танка, заставили залечь перед своими позициями немецкую пехоту. 1288-й стрелковый полк сражался во внутреннем окружении;

— 338-я удерживала населённые пункты Коростели, Высокое и Красное, которые находились на восточном берегу Угры. Противник пытался обойти с фланга в районе Дрожжино и Александровка. Во второй половине дня немцы форсировали реку по льду и ворвались в Красное и Коростели;

— 160-я ночью наконец-то смогла вырваться из окружения и выйти в район сосредоточения. Но утром её полки снова вступили в бой на рубеже Жолобово, лес северо-западнее Буслава. Противник, как бульдог, вцепился в жертву и уже не хотел её отпускать…

Задача, по замыслу командарма, стояла следующая: собрать оставшиеся войска в одном районе, нанести удар в направлении выхода и, таким образом, прорвать оборону противника и выйти к своим.

Приказы пишутся на бумаге. Чернилами или карандашом. Последние приказы 33-й армии написаны кровью по снегу. Сплошной кровавый след на несколько километров от Шпырёвского леса до Угры.

Ещё раньше, когда подспудно готовились к прорыву, уже чувствуя, что приказ на выход вот-вот поступит из штаба фронта, командарм старался как можно больше раненых переправить через фронт на самолётах. Запрашивал побольше прислать бортов. И вот накануне выхода из штаба фронта пришла шифровка за подписью начальника тыла Западного фронта полковника В. П. Виноградова, в которой тот просил доложить о положении с ранеными. Их набралось больше двух тысяч. С таким обозом какой прорыв? Лошади истощены до крайности. Дороги проваливаются. В раздражении Ефремов в ответ Виноградову продиктовал следующий текст: «Если Вы не сделали ничего в отношении раненых тогда, когда была полная возможность для этого, то есть всех эвакуировать, теперь же этого сделать невозможно. Вы довели до невозможного состояния — всюду здесь танки врага рыскают и погода плохая». Это была телефонограмма не только начальнику тыла, но и командующему Западным фронтом. Последнюю в этот день шифровку в штаб фронта он отправил через несколько часов:

«1. При создавшейся крайней тяжёлой обстановке ждать больше невозможно.