Москва акунинская

А в «Пиковом валете» на Пречистенке обитает миллионер Еропкин. Кстати, сразу становится ясным, откуда взялась фамилия самодура: на улице есть Еропкинский переулок. Логично было бы предположить, что в нем Самсон Харитоныч и должен был жить, дав переулку свое имя, ведь он был наверняка богаче своих соседей. Но, вчитавшись в текст романа, понимаем, что дело обстояло иначе. «У Фандорина и Анисия все уж было готово. От дома Еропкина в Мертвом переулке выезд был в три стороны — к Успению-на-Могилках, к Староконюшенному переулку и на Пречистенку, и на каждом из перекрестков стояло по двое неприметных саней», — Эраст Петрович организует слежку за «невинной жертвой» Момуса, которая в конце концов приводит полицию в «Варсонофьевскую часовню». Страшный и ужасный Мертвый переулок существовал на самом деле, однако никакой готики в его названии не скрыто: оно было дано по жившей в нем в XVIII в. дворянке Мертваго. Въезд в него находился между владениями № 16 и 18, откуда до указанных арбатских переулков и в самом деле рукой подать. (В 1937 г. переулок был переименован в честь жившего в нем писателя Н. А. Островского, литературного «отца» Павки Корчагина.)

Можно только гадать, какой из сохранившихся старинных особняков послужил прототипом городской усадьбы «графов Добринских». «Сани остановились у старинных чугунных ворот, украшенных короной. За оградой виднелся двор и большой трехэтажный дворец, когда-то, наверное, пышный и нарядный, а ныне облупившийся и явно заброшенный.

— Там никто не живет, двери заколочены, — словно оправдываясь, объяснила Игла. — Как отец умер, я всех слуг отпустила. А продать его нельзя. Отец завещал дом моему сыну. Если будет. А если не будет, то после моей смерти — управе Георгиевского ордена…

Значит, про невесту Фокусника говорили правду, что графская дочь, рассеянно подумал Грин, чей мозг потихоньку начинал подбираться к главному.

Игла повела его мимо запертых ворот, вдоль решетки к маленькой пристройке с мезонином, выходившей крыльцом прямо на улицу», — описана она в «Статском советнике».

Можно, однако, с уверенностью исключить дом № 2 — трехэтажным он стал после того как в 1899 г. его приобрел известный булочник Филиппов. Новый владелец и надстроил третий этаж; после в доме работали пекарня и кондитерская. Может быть, это массивный дом № 37? Впрочем, каждый читатель представляет себе особняк Добринских по-своему. Не исключено, что это вообще собирательный, абстрактный «образ». Вот, например, роскошная решетка дома № 16. Не он ли? Но особняк двухэтажный, да и принадлежал он в свое время… обер-полицмейстеру Архарову — вряд ли писатель не обратил бы внимание на столь пикантный факт.

Читая трагичный роман «Коронация», вы тем не менее наверняка посмеялись над приключением Зюкина, в поисках Линда угодившего в клуб гомосексуалистов. «Мы переехали уже знакомый мне Крымский мост, повернули в переулки, и, оставив по правой руке храм Христа Спасителя, оказались на богатой, красивой улице, сплошь застроенной дворцами и особняками. У одного из домов, с ярко освещенным подъездом, одна за другой останавливались кареты и коляски. Там же, расплатившись с извозчиком, вышел и Бэнвилл. Он миновал важного, раззолоченного швейцара и исчез в высоких, украшенных лепниной дверях, а я остался стоять на тротуаре — водовоз со своей бочкой и моими двумя рублями загрохотал дальше.

Судя по всему, в особняке намечался маскарад, потому что все приезжающие были в масках… Многие прибывали парами, под руку, и я догадался, какого рода сборище здесь происходит.

Кто-то взял меня сзади за локоть. Я обернулся — Эндлунг.

— Это «Элизиум», — шепнул он, блеснув глазами. — Привилегированный клуб для московских бардашей».

Проследив по карте маршрут, легко убеждаешься — злачное местечко находилось на Пречистенке. К сожалению (или к счастью?), ничего более конкретного о нем сказать нельзя.

Снова обратимся к тексту «Статского советника». Вот по Пречистенке проносится в извозчичьих санях, но уже скинувший маскарадный костюм Фандорин: «Интересную картину могла наблюдать воскресная публика, гуляющая по Пречистенскому бульвару: мчались мимо извозчичьи сани, а в них стоял солидный господин, в мундире и при орденах, по-разбойничьи свистел и настегивал кнутом неказистую мохнатую лошадку».

Место, откуда ехал Фандорин, лежит буквально за углом, и мы неуклонно приближаемся к нему. Перед нами — площадь Пречистенских ворот (она, как и улица, в советское время носила имя князя-анархиста Кропоткина). Необычный арочный павильон станции метро, стоящий на площади у начала Гоголевского бульвара, напоминает о бывших здесь когда-то реальных воротах Белого города.

С площади открывается изумительный вид на храм Христа Спасителя — выстроенный в 1837–1883 гг. на народные пожертвования как символ победы России в войне 1812 г., в наши дни он знаменует также возвращение страны к ее историческим и духовным ценностям.