Москва античная. Мифы Древней Эллады на каменных книгах столицы

21 апреля 1764 года — в день рождения императрицы — состоялась закладка величественного здания Императорского Воспитательного дома, «для сохранения жизни и воспитания в пользу общества в бедности рожденных младенцев, сирых и не имущих родильниц», как было написано в медной закладной дощечке. Императрица пожертвовала в пользу дома единовременно 100 000 рублей и на содержание ежегодно по 50 000 рублей «из своих комнатных сумм». Цесаревич Павел Петрович обязался ежегодно жертвовать по 20 000 рублей. Через восемь лет в главном здании Воспитательного дома был освящен домовый храм, освященный во имя св. Екатерины, покровительствовавшей и самой государыне, и ее малюткам. На гербе Воспитательного дома Екатерина Великая приказала изобразить пеликана, что означало — «себя не жалея, питает птенцов». Императрица явно намекала на себя.

Согласно легенде, при угрозе голодной смерти самка пеликана разрывает себе грудь и, жертвуя собственной жизнью, кормит птенцов своей кровью. И хотя никто никогда не видел, чтобы пеликаны делали нечто подобное, они стали символом самопожертвования, милосердия, родительской любви и заботы государя о своем народе. Именно поэтому пеликана можно встретить на фризах Опекунского совета и Воспитательного дома. Этой эмблемой отмечались сиротские дома, детские больницы, гимназии и учебные заведения для детей-сирот.

Любопытно, но на здании воспитательного дома изображены не классические пеликаны, кормящие потомство своей плотью, а птицы, очень похожие на лебедей. Есть предположение, что, соединяя лебедя (царская птица) и пеликана (самопожертвование), скульптор хотел особо подчеркнуть милосердие «высочайшей» попечительницы.

На гербе Воспитательного дома Екатерина Великая приказала изобразить пеликана, символ самопожертвования и материнской любви

Содержался Воспитательный дом исключительно на пожертвования благотворителей, первыми из которых были императрица и сам Бецкой, пожертвовавший в дар приюту около 163 тыс. рублей. Екатерина II также всячески благоволила приюту «зазорных» младенцев, опекая его и оказывая материальную помощь. Злые языки утверждали, что причиной пристального внимания Екатерины Алексеевны к незаконнорожденным детям была тщательно скрываемая тайна: великая императрица сама была матерью безродного байстрюка, тайно появившегося на свет 11 апреля 1762 года. По слухам, он был сыном ее фаворита Григория Орлова — героя, красавца и силача. Новорожденного назвали Алексеем и отдали в семью камердинера Шкурина, где он и воспитывался наравне с его сыновьями. Позже он был отправлен на учебу за границу, в специально организованный для него пансион в Лейпциге. В 1774 году Алексей Григорьевич был возвращен в Россию и по распоряжению императрицы был передан под опеку мудрому Бецкому, причём Екатерина II решила присвоить ребёнку фамилию Бобринский — по названию его села Бобрики Тульской губернии.

Кстати, у самого Бецкого была и собственная внебрачная дочь — Анастасия, воспитавшаяся в его доме и осыпанная милостями при екатерининском дворе. Супругом Анастасии Ивановны был тот самый адмирал Осип Рибас, прославившийся как основатель Одессы.

Через одиннадцать лет после открытия Воспитательного дома императрица, которой было тогда сорок шесть лет, родила тайную дочь от своего нового фаворита (по некоторым сведениям — тайного мужа) Григория Потемкина. Девочку назвали Елизаветой, по отчеству — Григорьевна, по фамилии — Тёмкина (сокращение от Потемкина). Роды тайно прошли в Москве, в Пречистенском дворце 13 июля 1775 года, во время празднования Кючук-Кайнарджинского мира.

По примеру императрицы Екатерины II и Бецкого к числу жертвователей присоединилось несколько знатнейших вельмож и придворных сановников России, а также жившие в Москве греки, татары, армяне, голландские и немецкие купцы. Одно время в Москве была весьма популярна легенда, согласно которой главная заслуга в возведении и открытии Воспитательного дома в Москве приписывалась знаменитому московскому миллионеру П. А. Демидову. Говорили, что Демидов пожертвовал на строительство Воспитательного дома в Москве невиданные деньги. А все потому, что он вымаливал у царицы прощение за непристойность, учиненную им в Лондоне. Демидов якобы поссорился с тамошними дельцами и, возненавидев англичан, решил им отомстить, да так, чтобы спесивые англичане запомнили его на века! Подкупив охрану парламента, он проник ночью в зал заседаний и учинил там небольшое «безобразие» на самом видном месте. Утром высокородные лорды с ужасом узнали о случившемся не только по отвратительному виду, но и по весьма специфическому запаху демидовского «подарка».