Москва-bad. Записки столичного дауншифтера

Посвящаю эту книгу моей жене Ане, терпеливо разделившей и уже на грани всякого терпенья разделяющей со мной все тяготы московского выживания.

А. Шепелёв

22 апреля 2014 г. Москва

Часть I. Москва и немосквичи

Глава 1. Гастарбайтер как полтергейст Шпенглера

1.

Переехать в Москву нам помог некий чудесный, или чудной, случай, связанный, по словам хозяйки новой квартиры, с полтергейстом. Однако, чтобы с первых строк не настроить читателя на фривольный массово-литературный лад, опишем этот случай немного позже.

Уже в первое утро, часов в шесть, мы с женой поняли, какой истинный полтергейст отпугнул наших конкурентов, вернее, конкуренток. Прямо под окном нашего первого этажа, не намного более, чем в метре от него, началась громкая возня: оказалось, именно здесь располагается вход в подвал, где не сказать, что живут дворники-гастарбайтеры, но держат свои инструменты, одежду и прочее.

Сначала идёт очень сильное погромыхиванее длинной железячиной, скобой с проушиной, на которой висит старинный навесной замок, сопровождаемое с утра не столь ещё оживлёнными переговорами на языке оригинала (если пришедший не один), а также почти непременными звуками музыки из телефона (предположительно на том же языке) … И дальше, после переоблачения в заветную оранжевую тужурку, начинаются длиннейшие монологи по телефону, сопровождаемые курением вонючих сигарет, а иногда и оригинальной ориентальной песенкой из второго телефона, с каждой минутой всё более оживляемые напором и каким-то весельем, и настолько, мы понимаем, увлекательные и затяжные, что абонент, судя по растрате средств, находится в соседнем подвале, судя же по интонации – в кишлаке почти на другом конце земли, причём у них явно уже полдень.

Хотя вполне может статься, что существует специальный тариф «гастарбайтерский», ведь как оказалось, наш пухлый молодой подоконный оратор не одинок, более того, кругом, буквально за каждым углом, на каждом шагу, созданы все возможные – и кажется, и невозможные – условия для подобной межконтенентальной говорильни и прочих видов необременительного труда и сопутствующего ему нехитрого отдыха. Но не будем забегать вперёд.

Естественно, что поначалу и Аня, и даже я обращались к нашим говорливым, весёлым, темпераментным друзьям. Обращались чрез форточку и в очень вежливой форме. Потом в не очень… Но, наивные, мы не понимали ещё, куда мы попали, где мы сейчас живём!..

Впрочем, на полное осознание – насколько всё тотально, запущенно и неисправимо – хватило нескольких дней, наверное, как раз одной недели. Три года добавляют к этой реальности абсурда лишь отдельные штришки и мазки, и картина, как вы понимаете, не «Московский дворик» вырисовывается, и не «Взятие снежного городка», а что зимой, что летом всё больше на «Последний день Помпеи» сбивается, как будто до фотографического запечатления Брюлловым идёт уже отсчёт последних наэлектризованных мгновений. Остаётся только улыбаться какой-то гоголевской улыбкой…

Чтобы не повторяться с уместным нынче разве только на театральных подмостках словом «просьба», я написал: «НЕ НАДО ГОВОРИТЬ ПО ТЕЛЕФОНУ ПОД ОКНОМ!» – и, обмотав скотчем, привесил картонку на стекло. Потом пришлось несколько раз перефразировать… И наконец, даже продублировать идиотскую «просьбу» на узбекском, таджикском и кыргызском языках!.. Что послужило лишь стимулом для лингвистических упражнений прибегающих за угол или к подвалу по зову природы.

Понятно, что первый этаж (даже квартира №1!), коему я поначалу так обрадовался («жить на земле»!), сыграл тут с нами ту ещё шутку. Конечно, на 24-м этаже время, может, и течёт на какие-то микросекунды тише, прибавляя так называемым коренным москвичам несколько секунд бесплатного долголетия…

Довольно скоро мы заметили, что все многообразные аудиовизуальные процессы, протекающие под стенами терема-теремка, даже на 2-м этаже заметны уже гораздо меньше. Особенно если поставить пластиковые окна, закрыть их наглухо и опустить жалюзи. Только один-единственный раз мужик из не задраенного иллюминатора над нашим на очень длинную трель гастарбайтера в самый неурочный солнечно-праздничный час очень невежливо выкрикнул (но опять же, что замечательно, без какой-то неполиткорректности). При этом знакомый нам пухлый весельчак-молодчик (не что иное, как дворник нашего дома) понизил громкость воспроизведения речи (с 94 до 48, если брать аналогию с телевизором), понизил темп – а как бы и битрейт – с 320 слов в минуту до 180, и отошёл на два с половиной шажка.

Даже если бы он переговаривался с Австралией или Антарктидой, где совсем всё не так и люди, почитай, вниз головами ходят, я всё равно не понимаю, где набраться стольких впечатлений, тем и эмоций для бесконечных россказней-рулад!.. Не иначе как он ведёт прямой репортаж для какого-нибудь «Аул-Радио» или передаёт подробные данные о местном житье-бытье недалёким инопланетянам с далёкой Альфы Центавра.