Москва-bad. Записки столичного дауншифтера

Хотя эти зелёные отгородки с ржавыми конейнерами, понатыканные чуть не у каждого дома, ставшие неотъемлемой частью пейзажа любого спального района и тоже входящие в основное ведение трудовых мигрантов (на больших

объектах они постоянно пасутся, иногда просто отдыхая-покуривая), завсегда используются русскими как объекты двойного назначения

: то есть ещё и как туалет. Сюда без всякого раздумья, отделившись от потока идущих по тропинке, спешит любой подвыпивший мужик, любой молодой парень, а также залётный пьяный туземец, а то и целая их ватага… Что называется «по умолчанью»: туалетов-то в России ёк везде, а если есть, то платно-дорогие иль для отмазки от начальства бутафорские! Девушек, конечно, куда как реже можно встретить… Хотя сейчас все опростились до предела: сколько раз посредине улицы прямо, и людной – на площади у магазина – какая-нибудь дородная матрона или бабка уж, приподняв подол, садится!.. А приложиться к углу дома, присесть там – дело молодое, скорое, один раз даже сексом под многострадальным окошком занимались – причём зимой, в двадцатиградусный мороз!

От советского воспитания к этому как-то трудно попривыкнуть… Или вот когда тот же чернокожий, никак уж им сейчас не удивишь, резко выскакивает откуда-нибудь из-за угла в метро… так инстинктивно и дёрнешься, увидав на месте лица и головы нечто чёрное! Такое всё же не для наших глаз – для нас это уже чёрт какой-то, «чёрный мурин», «ефиоп смрадный», «чёрный человек» есенинский! Так же порой физически бьёт по восприятию и мельтешение – а то и свистопляска наатуральная! – не в меру закопчённых иммигрантов, их жучно-чёрных бошек, чёрно-красных глаз, блестящих золочёными коронками зубьев, спортивных или отвратно-джинсовых обтягивающих коротких шкер и женских панталон и юбок с мегастразами!

Мало того, что все «кочевники-завоеватели» и «агаряне-аграрии» призывного возраста сюда переселились, так они ещё и все семейства сюда перетащили – присмотритесь! Вот толстые пожилые дамы, укутав голову-лицо платками, сидят в вагоне, перекрикивая шум метро, блистая бронзой усатых ртов… Вот леди-карапуз беременная мчится… Вот бабка какая-то волочится дряхлая с внучком за ручку – как на базар в Бишкеке… Что им-то тут делать? – какие работы они могут выполнять?!.. Вот толстозадые чёрнобрючные бабищи семенят от метро, не прекращая в трубку голосить по-своему, припадая на каблуках то на один бок, то на другой, держась по центру дорожки-тротуара, а для верности, как шлагбаум, выставив ещё и сигаретину в небрежно наманикюренных пальцах – и сколько их таких вокруг – десятки, сотни! – пока идёшь, сто раз запнёшься, плюнешь про себя – ей-богу, никак не обойти!

Сколько раз, поднимаясь из подземки, наблюдал я эти непомерно участившиеся, простые и горячие, простите за сравнение, братания на Эльбе! Выходит стайка нелегалов (ну, или легалов, разницы нет), таща по двое мешки с луком, с красным перцем и другим… Их принимают, обнимая, похлопывая по кожаным курчонкам, тутошные, обжитые… Вот наши бы куда-нибудь приехали, например, в Москву, аж целым скопом, и там тебя б радушно встретили друзья и родственники, обнимая и целуя!.. Абсурд!

«Скоро вса Масква наша будэт!..» – восклицают они радостно – по-русски! – ей-богу, слышали такое! – волоча мешки и сумки, перекрыв дорогу запинающимся, как в пробке, мне и Ане… Далее идём по дворикам, где на каждой из детских площадок (мизерных, словно для грудных, выстроенных тоже для проформы на ходу, средь тесных нищих закоулков, огороженных кладбищенскими оградками…) из дюжины резвящихся ребят десяток черноголовых… И по паре жующих что-то бронзозубых бабок в шалях…