Москва. Близко к сердцу (Страницы героической защиты города-героя 1941—1942)

"Нет ничего более ужасного, чем танковый бой против превосходящих сил. Численный перевес здесь ни при чем, мы к этому привыкли. Но когда у противника танки лучше, это — страшно. Ты даешь полный газ, но твой танк слишком медленно набирает скорость. Русские танки такие быстрые, на близком расстоянии они успевают взмахнуть на холм или проскочить болото быстрее, чем ты успеешь развернуть башню. И сквозь шум, вибрацию и грохот ты слышишь удар снаряда в броню. Когда они попадают в наши танки, по большей части раздается глубокий затяжной взрыв, а затем ревущий гул вспыхнувшего бензина, гул, слава богу, такой громкий, что мы не слышим воплей экипажа…"

Военачальники, прославившие себя в сражениях за Москву, показали высокое военное искусство и в наступательных операциях. В советском народе стали популярны имена командармов Рокоссовского, Говорова, Ефремова, Кузнецова, Голубева, Болдина, Захаркина, Голикова, Лелюшенко, Хоменко; имена командиров корпусов, дивизий и бригад Доватора, Белова, Панфилова, Белобородова, Полосухина, Катукова, Орлова, Лизюкова, Карамышева. Чанчибадзе, Мартиросяна, Чистякова и многие другие.

"Мне часто задают вопрос: "Где был Сталин во время битвы под Москвой? — читаем в воспоминаниях Г. К. Жукова. — Сталин был в Москве, организуя силы и средства для разгрома врага под Москвой. Надо отдать ему должное, он, опираясь на Государственный Комитет Обороны, членов Ставки и творческий коллектив руководящего состава наркоматов, проделал большую работу по организации стратегических резервов и материально-технических средств, необходимых для вооруженной борьбы. Своей жесткой требовательностью он добивался, можно сказать, почти невозможного. В период битвы под Москвой он был весьма внимателен к советам, но, к сожалению, иногда принимал решения, не отвечающие обстановке. Так было с выводом в резерв 1-й ударной армии, с развертыванием наступления всех фронтов…

16 и 17 января войска правого крыла фронта при содействии партизанских отрядов заняли Лотошино, Шаховскую и перерезали железную дорогу Москва — Ржев. Казалось бы, именно здесь следовало наращивать силы для развития успеха. Но получилось иначе.

19 января поступил приказ Верховного Главнокомандующего вывести из боя 1-ю ударную армию в резерв Ставки. Мы с В. Д. Соколовским обратились в Генштаб с просьбой оставить у нас 1-ю ударную армию. Ответ был один — таков приказ Верховного.

Звоню лично И. В. Сталину.

Объясняю, что вывод этой армии приведет к ослаблению ударной группировки.

В ответ слышу:

— Выводите без всяких разговоров. У вас войск много, посчитайте, сколько у вас армий.

Пробую возразить:

— Товарищ Верховный Главнокомандующий, фронт у нас очень широк, на всех направлениях идут ожесточенные бои, исключающие возможность перегруппировок. Прошу до завершения начатого наступления не выводить 1-ю ударную армию из состава правого крыла Западного фронта, не ослаблять на этом участке нажим на врага.

Вместо ответа И. В. Сталин бросил трубку. Переговоры с Б. М. Шапошниковым по этому поводу также ни к чему не привели.

— Голубчик, — сказал Б. М. Шапошников, — ничего не могу сделать, это личное решение Верховного".

"Были в деятельности Сталина того времени и просчеты, причем иногда серьезные. Тогда он был неоправданно самоуверен, самонадеян, переоценивал свои силы и знания в руководстве войной. Он мало опирался на Генеральный штаб, далеко недостаточно использовал знания и опыт его работников…" (А. М. Василевский).

А ведь 1-я ударная армия весьма успешно действовала северо-западнее Москвы, у противника там не было готовых оборонительных рубежей.

К сожалению, Западный фронт испытывал тогда нужду в вооружении, а еще острее — в боеприпасах. На некоторых батареях доходили до голодной нормы: 1–2 выстрела на орудие в сутки. Наступательные возможности фронта были истощены.

"Критически оценивая сейчас эти события 1942 года, считаю, что нами в то время была допущена ошибка в оценке обстановки в районе Вязьмы. Мы переоценили возможности своих войск и недооценили противника. "Орешек" там оказался более крепким, чем мы предполагали" (Г. К. Жуков).