Москва Булгаковская

Страшно жить, когда падают царства. И самая память стала угасать.

…

Эльпит сам ушел в чем был.

Вот тогда у ворот, рядом с фонарем (огненный № 13), прилипла белая табличка и странная надпись на ней «Рабком-му на». Во всех 75 квартирах оказался невиданный люд. Пианино умолкли, но граммофоны были живы и часто пели зловещими голосами, поперек гостиных протянулись веревки, а на них сырое белье. Примусы шипели по-змеиному, и ночью плыл по лестнице щиплющий чад. Из всех кронштейнов лампы исчезли, и наступал ежевечерне мрак…»

Зимой знаменитый дом, заселенный пьянствующими пролетариями, погиб в огне по вине все той же темной вездесущей Аннушки. Рассказ предназначался для публикации (главной заботой Булгакова в эти годы был кусок хлеба). А значит — никаких оханий по погибшей империи и осмеяния новых хозяев жизни быть в нем не должно было. Однако в этом рассказе при всей ироничности его интонации картина обрисована страшная. Не дом Эльпита (Пигита), а процветающее прошлое могучей России сгинуло в огне безумного переворота. Здесь, так же как в поразительном по эмоциональному воздействию рассказе «Ханский огонь», слышен вопль тоски по сметенному слепой стихией, навсегда ушедшему прошлому великой страны, ее истории, укладу, ее надеждам, людям.

Смердящая орда полуграмотных «пролетариев», ненавистных Булгакову, заняла место хозяев жизни со своим самогоном, тараканами, невежеством и беспробудным пьянством.

На самом деле детище Пигита существует до сих пор. Но его превращение в Рабкоммуну приравнивалось Булгаковым к гибели.

В этом доме прожил Булгаков четыре года, сюда прислал героев «Мастера и Маргариты».

«Надо сказать, что квартира эта — № 50 — давно уже пользовалась если не плохой, то, во всяком случае, странной репутацией. Еще два года назад владелицей ее была вдова ювелира де Фурже (…) Анна Францевна три комнаты из пяти сдавала жильцам (…)

И вот два года тому назад начались в квартире необъяснимые происшествия: из этой квартиры л юди начали бесследно исчезать (…)

Как бы то ни было, квартира простояла пустой и запечатанной только неделю, а затем в нее вселились — покойный Берлиоз с супругой и этот самый Степа, тоже с супругой. Совершенно естественно, что, как только они попали в окаянную квартиру, и у них началось черт знает что».

«Маргарита со своим провожатым уже была у дверей квартиры № 350. Звонить не стали. Азазелло бесшумно открыл дверь своим ключом.

Первое, что поразило Маргариту, это тьма, в которую она попала (…) тут стали подниматься по каким-то широким ступеням, и Маргарите стало казаться, что и конца им не будет. Ее поразило, что в передней обыкновенной московской квартиры может поместиться эта необыкновенная невидимая, но хорошо ощущаемая бесконечная лестница (…), но самое поразительное — размеры этого помещения. Каким об разом все это может втиснуться в московскую квартиру?»

Фантазии Булгакову удалось вместить в квартиру № 50 не только преисподнюю, но и американское посольство, из приема в котором он вынес впечатления, вполне сгодившиеся для бала Боланда.

Торгсин — до дома 54, угловой с Садовым кольцом.

(Позже — «Смоленский» гастроном № 2. Гастроном № 1 — Елисеевский).