Москва и мертвичи

Нет, бред, у бедной мамы просто случился очередной припадок. Мама, мама. Она же не сразу такой стала. Первые звоночки начались после убийства отца. Мать, нашедшая его с двумя ножевыми, конфликт хозяйствующих субъектов, была какая-то очень спокойная, временами только нервно улыбалась. Еще больше мать улыбалась, когда брат очевидно стал превращаться в наркомана, Агафья понимала, что что-то не так, старалась быть с ней, предлагала ей обратиться к психологу. На похоронах брата мама уже смеялась, как смеется нередко и сейчас, встречая ее в больнице номер четыре. Маме вряд ли когда-то станет лучше. Иногда Агафья думала, что смерть предпочтительней такого бытия. Во время одного из приемов ей хотелось кончить все подушкой.

Из размышлений ее вывел направляющийся к ее столу одинокий алкоголик.

Она знала этот взгляд. Прям фильм «Непристойное предложение».

Остановила его сердитым взглядом и жестом руки. Тот грустно уставился в ответ.

– Ну извините-с… – пьяно пробормотал ловелас и поплелся к выходу.

Еще с полчаса она сидела уже с новым стаканом.

Визит алкоголика постепенно навел ее на мысли. Как же давно у нее не было… А после того дела в Курьяново долго и не хотелось. Бармен, вроде симпатичный мальчик, переглянулся с ней пару раз, но она не могла с незнакомыми людьми.

Агафья вытащила телефон и стала перебирать редкие оставшиеся контакты. Из немногих мужчин выделялась безальтернативная кандидатура: ее напарник Барченко. Она усмехнулась: «Проверенными дорожками идешь, Игнатова. Раньше с Хакимовым стресс снимала, теперь… Как там гадалка сказала, в женихи тебе годится?» В детстве она представляла себе жениха повыше, помускулистей, с другим цветом волос, ну и точно не с именем Дима. Как подросла и представлять перестала.

Барченко оказался в сети. Что он делает, интересно? Опять депрессует? Подбухивает? Книжки свои читает, чтобы пытаться впечатлить девушек странными фактами о Москве?

Она долго гипнотизировала мессенджер, потом махнула рукой и написала: «Чего не спишь?»

* * *

– Ты знаешь, что над базами с ядерным оружием регулярно видят НЛО? Поэтому ядерной войны никогда не будет, они не допустят? – с утра в лифте Марья Петровна занималась вуменсплейнингом, тыкая пальцем в потолок на слове «они». – Триста двадцать случаев наблюдений. Говорят, в Карибский кризис по нам хотели американцы ракету пустить, а она у них не полетела, не дали. Присматривают за нами.

– Дай Бог, Марья Петровна, Дай Бог. Лишь бы не было войны, – у меня почти не было сил иронизировать.

Вчера я сильно набрался и сегодня ехал на работу на метро.

Я кое-как доплелся по сугробам до вестибюля, продрался через спешащую на выход человеческую волну, не взял рекламную газету, постоял в очереди к турникетам и был занесен толпой в вагон. Там было тесно, душно и жарко от лезущих в глаза и рот капюшонов с меховой оторочкой. Впрочем, при ближайшем рассмотрении оказалось, что не вся шерсть была капюшонами. От едущего куда-то мертвича в вагоне попахивало мокрой псиной, некоторые пассажиры озирались, пытаясь понять источник запаха. У меня же от него ужин запросился наружу, пришлось выйти на следующей станции и отдышаться. Несмотря на бесконечное открытие новых станций, поездка в московском метро в час-пик по-прежнему оставалась занятием на любителя.

Присев на минутку на холодную станционную лавку, я поморщился, припомнив события прошлого вечера. Убитая богема, вампиры, невесть откуда вылезший культ Кали, убитый Кочетков, убитый Казимир, Рейнеке, заговор вокруг убитого кандидата в мэры Назарова, чья-то попытка стравить МПД с Черным Кремлем, заляпанный значок-улика, почерк с записки о предателе в наших рядах, моя почти не покидающая мысли мертвая любимая девушка, моя странная и привлекательная напарница… Все это было чересчур. Я вчера нажрался.

В молодости я мог пить все, что горит: вперемешку вино, пиво, водку, джин, виски, абсент, самбуку, настойки, «Б-52», «Белый русский» и «Московский мул». Годам к тридцати из этого списка остались вино с пивом, да и то ограниченно, а то подлая похмельная мигрень потом сводила с ума весь день. Но вчера я себя не жалел, морщился и кряхтел, но накидывался виски, регулярно стуча официанту по краю стакана, прям как поломанные жизнью небритые детективы из американского нуара. Виски был какой-то странный, японский. Я в них не разбираюсь, сказал официанту чтоб налил дорогого.

Медленно нажираясь в одного за стойкой любимого московского паба, я пытался отключиться и не думать обо всем этом дерьме. Но назойливые мысли о расследовании и двух женщинах не уходили, лишь причудливо путались и принимали неожиданные направления в наступающем алкогольном делирии.