Москва, я не люблю тебя

Но я не писатель. Я работник по временному договору. А все эти сопли — от усталости. И кейс мои викинги, скорее всего, никуда не повезут. Лужка-то сняли. Да и жизнь моих сегодняшних пациентов никак бы не изменилась, с шаровыми деньгами. Просрали бы они их так же глупо, как получили, уж в этом я уверен. Можно сказать, что жизнь показала этим людям эпизод увлекательного кино. Кино, права на которое купили другие…

И единственная романтика этой повести в том, что у «хвостатого» курьера красивая жена. Возможно, у нее все наладится после исчезновения этого дебила, который даже деньги в руках удержать не сумел. Надеюсь, они его все-таки убьют, а не просто покалечат. Не хотелось бы, чтобы она остаток жизни провела между случайными приработками и работой сиделки. В самом деле, не хотелось бы. Совершенно искренне говорю…

Уже на улице мысленно укоряю себя за то, что бросил деньги, не посмотрев счет. За то, что не спешу отучаться от этих жлобских привычек, с которыми в Лондоне будет тяжело. Бросаю кейс на сиденье рядом с собой, завожу крокодилоподобную «Волгу» со второго раза, включаю поворотник. Трогаю.

Величайшей проблемой людей, думаю я, является наивное заблуждение, что они умнее или хитрее других. Всех моих сегодняшних героев сгубили идиотские мелочи, продиктованные собственной жадностью и глупостью. Никто здесь уже давно не заморачивается деталями, в которых, как известно, кроются дьявол и исламские радикалы. Машину слегка ведет, или мне так кажется.

Невнимание к деталям рождает ошибки. Вовремя не посмотрел налево, переходя дорогу, не пропустил пьяного водителя, не обернулся, снимая деньги у банкомата. Господи, да я могу книжку написать, как подобные мелочи нас губят.

Достаю зайчика. Прикладываю к правой ноздре. Теперь он слегка пахнет «конторским» пиджаком. Неприятно.

Машину снова ведет. Сбрасываю скорость, выруливаю к левой обочине, останавливаюсь, выхожу. Так и есть. Правое заднее пробито, резина практически сплющена под ободом. И какого черта я до сих пор не сменил это говно на «японку»? То ли от лени, то ли от детского очарования бравыми кагэбэшниками на таких же «Волгах» из фильма «ТАСС уполномочен заявить»…

Вскидываюсь на визг тормозов. За ним следует звук разлетающегося вдребезги стекла. Чьи-то руки выдергивают с пассажирского сиденья кейс, и «девятка» или подобное совковое говно цвета «мокрый асфальт», заерзав задними колесами, уносится вперед. Рука бессознательно выхватывает «Глок», но это уже не спасет. В голове поселяется хаос: Кто? Залетные? Следили давно? Меня подставили? Может, их чехи наняли, чтобы за работу не платить? Шлюха эта навела? Менты?

Через пару минут все это становится неважным. Как мальчишку расчесали. Как клерка после получки. Лошара ты дешевая, Володя. Лошара. Достаю телефон. Тычу в цифры:

— Алексей Михайлович, я вас сильно отвлек? Это Вова. У меня в вашем районе вещь украли. Мы могли бы встретиться? Это важно.

ПАРИТЬСЯ

Пресненские бани. Двадцать часов пятнадцать минут

— А-а-а-а-а-а, Гешка, дай пять! — Борян звонко хлопнул по протянутой ладони и снова захлебнулся хохотом. — Я умру ща! Ну, красава!

— Не, ну, главное, как этот поц старый закипишевал, а? — Гешка изобразил человека, выходящего из машины. Сделал встревоженное лицо, поднял брови, вытаращил глаза, отклячил зад и засеменил вокруг стола, размахивая руками. Потом присел на корточки, нарочито комично, чуть не завалившись на бок. — Не, ну как же так-то! Колесо-то! А тут мы — опаньки! Я ебашу стекло, хватаю чемодан, по газам — ив дамки!

— Ну, артист! — Ромуля хлопнул себя по коленям, отчего простыня, в которую он был обмотан, съехала, обнажив плечи и грудь с татуировкой, чуть выше сердца — чайки и полустертая дата. — Братишка, тебе, в натуре, надо в театр идти или в кино!

— А старик, наверное, ща с инфарктом лежит, готовится ласты клеить! — Гешка ловко подцепил с тарелки вспотевший кусок докторской колбасы, — а главное, непонятно, откуда у него такие бабки-то!

— Спиздил, откуда ж еще. — Борян начал разливать водку из запотевшей бутылки. — Они тут, в Москве, только и делают, что пиздят. А Россия на них работает. Будем, пацаны.

Троица чокнулась и разом замерла, ожидая, когда водочный заряд, опалив глотки, упадет в желудок. Вид у присутствующих был довольно странный. На столе колбасы, сыр, рыба трех сортов, коньяк, водка и овощи. Графин с соком. В общем, все то, чем славен стол в дорогом ресторане, в рамках представления о таком ресторане у парня со Среднерусской возвышенности. На лицах братвы, между тем, нарисована была какая-то отстраненность. Будто это и не ими были оплачены сауна и богатый стол, и не для них везли проституток, а попали ребята сюда случайно. Закутались в простыни и ждут, когда зашедший банщик или хозяин трапезы погонит их вон. Вероятно, так чувствовали себя варвары, забравшиеся после взятия города в термы. Не понимая, как им себя вести — то ли копировать манеру поведения римлян, то ли придумать свою.

— Ромуль, а ты со своей доляной что делать станешь? — первым очнулся Борян.