Москва Икс

Кторова задержали в его ленинградском парадном, когда он отпирал почтовый ящик. Он не оказал сопротивления, хотя при себе имел боевой пистолет, и был доставлен в Большой дом на Литейном. Сергей Ильин, предложил договориться сразу: задержанный отвечает на все вопросы, — голосом он выделил слово «все», — затем его помещают в хорошую теплую камеру, где нет уголовников, можно курить и даже лежать на койке в дневное время, а это, между прочим, считается серьезным дисциплинарным нарушением.

Мало того, Кторов получает свежее постельное белье, приличный ужин, если захочет, — книги и даже газеты. В противном случае придется использовать план Б, плохой сценарий, настолько плохой, что задержанный вряд ли представляет, как дорого будет стоить ему дурацкое молчание, хотя все действующие лица этой истории и Кторов, и чекисты, наперед знают, что язык ему все равно развяжут.

Но Кторов молчал. Ильин кивнул человеку, стоявшему у двери, а сам вышел из кабинета. Кторова вывели следом во внутренний двор, засунули в машину между двух оперативников, натянули на голову какой-то мешок и приказали пригнуть голову к коленям. Вскоре он оказался в каком-то подвале, плохо освещенном, там стоял хилый письменный стол, стул и пара табуреток, пахло так, как пахнет на овощных базах, гниющем картофелем, кислятиной и плесенью. За спиной Кторова возникли какие-то люди, иногда они переговаривались тихим шепотом.

Сидевший за столом Ильин потер руки, сказал, что теперь можно начинать разговор, здесь им никто не помешает, он встал из-за стола и так ударил резиновой палкой поперек спины, что Кторов закричал от боли, оказался на сыром полу и не сразу пришел в себя после первого нокаута. Ильин, долго томившийся без дела, снова ударил, не дожидаясь, когда он встанет. И дальше так: Ильин бил, но вопросов не задавал. Он приказал Кторову встать возле письменного стола, упереться руками в столешницу, а потом дубиной ударил по ягодицам, Кторов потерял сознание от боли, оказался на полу, он приходил в себя долго, может, минуты три. Когда сознание вернулось, подумал, что пролежал так, уткнувшись носом в осклизлый пол, целую вечность, он посмотрел на левое запястье, но часы… Да, да, их отобрали при обыске.

Сколько времени он провел в этом погребе и сколько времени над ним еще будут издеваться, сколько будут его мучить, когда его затопчут, забьют до смерти, — неизвестно. Теперь для него времени больше не было, а все пространство необъятного мира сузилось до этого погреба, где пахнет, если принюхаться, вовсе не квашеной капустой, а кровью и смертью.

Ильин сказал, что садиться запрещено, и занял место за столом, Кторов стоял, но долго держаться на ногах не мог из-за боли в пояснице и, робко спросив разрешения, присел на самый краешек табуретки. Ильин сказал, что заговор раскрыт, все фигуранты этого отвратительного преступного деяния задержаны. Чекисты узнают правду очень скоро, всю правду и даже больше. Люди, впрочем, хотя их и людьми назвать трудно, понесут ответственность, и он, Ильин, почти убежден, что за измену Родине будет назначена исключительная мера наказания. Разумеется, не всем, кто-то выживет, даже получит срок ниже низшего предела, — это будет человек, который первым начнет говорить.

Кторов молчал. Он думал о том, что настоящий допрос еще не начинался. Парни за его спиной о чем-то шептались. Скосив глаза, он увидел, что один из его будущих мучителей, снял пиджак и надел грязноватый рабочий халат, другой закатал рукава рубахи выше локтя, залез в клеенчатый фартук, которые выдают на бойне мясникам.

Возможно, весь этот маскарад был нужен, чтобы его припугнуть. Кторов внутренне приготовился к тому, что придется пережить, и тут за его спиной кто-то третий, невидимый, шагнул вперед и поднес к шее какой-то шипящий предмет, Кторов дернулся так, что подскочил на полметра, казалось, к шее поднесли оголенные электрические провода, и снова садануло током, заряд прошил его от шеи до пяток, он закричал, боль стала проходить, новый удар, — он снова закричал, но не услышал своего крика, сознание потухло, как скуренная сигарета.

Он лежал на полу, подошли люди, волоком дотащили до кирпичной стены, наручники оставили только на запястье правой руки, пристегнули их к ржавому кольцу, торчавшему из пола, надели на голову черный мешок, стало трудно дышать, он снова закричал от боли и обмочился. Дышать стало еще труднее, он начинал хрипеть, тогда давали воздух, но вместе с ним приходила боль, наступала темнота. Наконец, мешок с головы сняли, но светлее не стало, откуда-то, из этой темноты, появился седой благообразный человек с бородкой клинышком в белой курточке. Он задрал рубашку и сделал два укола в живот, третий укол в плечо, и раздеваться не пришлось, оказалось, что костюм с него уже содрали, а рубаха превратилась в лохмотья.