Москва, которую мы потеряли

Мясницкая сама по себе невелика – всего полтора километра. Мясницкая неширока: ее можно перебежать за несколько секунд. Ряды домов (левый и правый, четный и нечетный) высятся друг напротив друга, нависают над прохожими таинственными серыми оштукатуренными глыбами. Здесь можно забыть обо всем – просто гулять по узким тротуарам и впитывать в себя события былых веков. Сначала аристократическая, к концу XIX в. Мясницкая стала деловой: сказывалась близость трех вокзалов, от которых направлялись в центр города обычно по Мясницкой. Имя Сергея Кирова, которое улица носила с 1935 г., досталось ей в силу тех же причин: гроб убитого в Ленинграде Кирова несли на Красную площадь по Мясницкой. Плотно застроенная, улица выглядит почти коридором: земля по московским меркам была здесь дорога. Непонятно, как могла на ней помещаться конка, а потом одна из первых трамвайных линий. Чтобы разгрузить улицу от транспорта, в 1990-х гг. придумали прорубить Новокировский проспект. Но, видно, где-то просчитались, ибо широкий проспект, ныне носящий имя академика Сахарова, почти пустынен, а Мясницкая по-прежнему забита.

Полтора километра длины и полтысячелетия истории – так, по словам знатоков Москвы, можно вкратце охарактеризовать Мясницкую (в 1920-е гг. улица недолго называлась Первомайской, но название не прижилось; с 1935 г. по 1990 г. – улица Кирова). Эта значительная магистраль одно время даже претендовала на роль главной улицы столицы. В отличие от ряда других улиц она постоянно менялась по своему направлению и по характеру застройки. Такой, какой мы ее знаем сегодня, она сложилась только к началу XIX в. Сначала на ней жили уроженцы Новгорода, переселенные сюда Иваном Грозным. Затем – главным образом мясники, откуда и пошло название улицы. С петровских времен здесь обосновалось титулованное дворянство во главе с Меншиковым, что не случайно: Мясницкая вела в дворцовое село Преображенское и Немецкую слободу (Лефортово). В XIX в. улицу облюбовали купцы, и к концу столетия Мясницкая превратилась в средоточие торгово-промышленного капитала, прежде всего фирм, торгующих самыми современными товарами: станками, металлическими изделиями, электрооборудованием, технической аппаратурой. К фирмам надо добавить банки – Мясницкая была самой дорогой, самой буржуазной улицей дореволюционной Москвы. Хотя такая характеристика страдает ограниченностью – Мясницкая издавна была и улицей искусства: два прославленных художественных училища, знаменитая Чертковская библиотека... На Мясницкой родилась и московская почта. У Мясницких ворот, напротив почтамта, долго существовал дом, находившийся во владении Измайловых. Кто-то из Измайловых принадлежал к масонству, и потому в этом доме – конечно, тайно – происходили заседания масонов. Та м существовал целый ряд комнат со всеми атрибутами и украшениями прежнего масонства. Дом этот от Измайловых перешел к Кусовникову. Оригиналы-старики прожили в доме более пятидесяти лет, ни разу не переступив порога таинственных и «страшных» комнат фармазонов. Дом этот вообще являл собой вид запустения и одичалости: ворота его редко растворялись, на дворе виднелся обширный огород. Его владельцы вели жизнь загадочную и отшельническую, не имели прислуги, кроме дворника, и выезжали кататься лишь по ночам. В Москве об этом доме долго ходило немало толков самого разнообразного характера.

В конце XVIII и в начале XIX столетий Москва положительно бредила масонами: в городе существовало более сорока масонских лож. Но что же такое были эти масоны? По словам Карамзина, это были просто христианские мистики: толковали природу и человека, искали таинственный смысл в Ветхом и Новом Завете, хвалились древними преданиями, унижали школьную мудрость, но требовали истинных христианских добродетелей от своих учеников, не вмешивались в политику и ставили в закон верность государю. Кроме того, они проповедовали чистую евангельскую любовь, не щадили капиталов в пользу благотворительности бедным и несчастным и заботились об устройстве больниц и аптек. Нравственная сторона их учения заслуживает полной симпатии: она вполне объяснена в их катехизисе. Однако про масонов ходили дурные слухи, и их обвиняли в том, в чем они были совершенно неповинны: им много вредила их таинственность. Одним из известных масонов XVIII столетия был Н.И. Новиков, много пострадавший из-за своего масонства. Он имел четыре типографии, из которых одна была тайной и помещалась в его доме на Лубянской площади. Тр и другие типографии находились: а) напротив Дома консистории, в низеньком каменном здании; б) в Армянском переулке, в доме, который позже был занят под Лазаревский институт; в) в доме Гендрикова у Сухаревой башни. В 1850-х гг. масоны уже не существовали.