Москва. Кремль. Охрана

Он несет главную ответственность за разгул ежовщины, которую своевременно не пресек, дал ей разрастись и нанести огромный, непоправимый моральный ущерб советскому народу. Ежовщина прошла косой и по органам государственной безопасности. Вначале она нанесла смертельный удар по мафии Ягоды, после чего в НКВД осталось слишком мало сотрудников еврейской национальности. На их место пришла новая когорта подобранных Ежовым работников, составившая в органах особую группу, противопоставившую себя основной массе сотрудников.

В течение 1936–1938 годов в Москве прошло четыре крупных судебных процесса над руководителями и активными членами оппозиционных заговорщических организаций, таких, как "троцкистско-зиновьевский террористический центр”, "троцкистский параллельный центр", группа высокопоставленных советских военачальников и антисоветский "право-троцкистский блок". Перед судом предстали Зиновьев, Каменев, Пятаков, Радек, Бухарин, Рыков, Ягода, Тухачевский и многие другие сподвижники Троцкого.

Процессы широко освещались в прессе, транслировались по радио, на них присутствовало значительное число иностранных дипломатов, корреспондентов, журналистов. Почти все обвиняемые были приговорены к расстрелу за совершенные ими преступления, связанные с убийством Кирова и других видных советских руководителей и общественных деятелей, подготовкой рада террористических актов против Сталина и его соратников, а также за осуществление террора и вредительства, за связи с германской и японской разведками, за подготовку военного путча, т. е. "дворцового переворота",и захвата с помощью фашистской Германии власти в СССР.

Глубокое впечатление произвели они на американского посла в Москве Джозефа Э.Дэвиса, который ежедневно присутствовал в зале суда и с помощью переводчика внимательно следил за их ходом. Будучи адвокатом, Дэвис дал вполне квалифицированную оценку происходившим тогда событиям в Советском Союзе и судебным процессам.

В секретной телеграмме на имя государственного секретаря Карделла Хэлла от 17 февраля 1937 г. он сообщал: “Я беседовал чуть ли не со всеми членами здешнего дипломатического корпуса, и все они, за одним только исключением, держатся мнения, что на процессе (имеется в виду процесс над "троцкистским параллельным центром" - Прим, автора) было с очевидностью установлено существование политического сообщества и заговора, поставившего себе целью свержение правительства".

Высокую оценку американский посол дал советскому суду и обвинению в лице А.Я.Вышинского, которого антисоветская пропаганда изображала "жестоким инквизитором". По его мнению, "Вышинский очень похож на Гомера Каммингса (министра юстиции в администрации Ф.Д.Рузвельта — Прим, автора) — такой же спокойный, бесстрастный, рассудительный, искусный и мудрый. Как юрист, я был глубоко удовлетворен и восхищен тем, как он вел это дело"^[9].

Американский журналист Уолтер Дюранта, присутствовавший на процессе по делу антисоветского право-троцкистского блока, писал затем в своей книге "Кремль и народ": "Это был по существу заключительный, итоговый процесс, потому что к этому времени дело стало ясным, прокуратура овладела фактами и научилась распознавать врагов — и доморощенных, и импортированных. Временные колебания и сомнения теперь рассеялись, так как процессы один за другим (в особенности, по моему мнению, процесс "генералов") постепенно восполняли картину, которая во время убийства Кирова была столь неясной и хаотичной…"

Московские процессы наделали много шума в стране и за рубежом. В большом смятении оказались тогда все те, кто когда-то принадлежал к оппозиции, выступал против или высказывал несогласие с политикой партии и правительства. Все эти люди сразу же ушли в глубокое подполье или надолго замкнулись в себе, чтобы избежать арестов и отсидеться до лучших времен. Они не дожили до дня расплаты, но их потомки сполна рассчитались за своих предков.

Поэтому И.В.Сталин правильно предупреждал в 1937 г. на февральско-мартовском Пленуме партии: "Чем больше мы будем двигаться вперед, чем больше будем иметь успехов, тем больше будут озлобляться остатки разбитых эксплуататорских классов, тем сильнее они будут идти на острые формы борьбы, тем больше они будут пакостить советскому государству, тем больше они будут хвататься за самые отчаянные средства борьбы, как последнее средство обреченных".

Это положение подтвердилось всем ходом внутренних и международных событий в нашей стране в последние годы.

Однако это положение Сталина привело тогда к бериевщине. Берия, войдя во вкус власти, стал убирать неугодных ему людей из руководства партии и страны и стал опасным для самого Сталина.

В конце сороковых годов волна бериевщины вылилась в так называемое "Ленинградское дело". Существо его лучше всего можно понять из рассказа А.Н.Косыгина, услышанного мною в г. Иванове во время одной из его последних поездок.