Москва-матушка

Когда по правую руку показалась Хаджима, а впереди крепость Таш-хан, консул сошел с коня, широкими шагами взошел на холм, откуда был виден город. Консул думал о предложении Карло Ма- зетто — владельца деревень от Арталана до Бахчи-Эвли. Карло предложил консулу купить у татар деревеньку Юкары-Тайган. Правда, селение невелико, но народ в нем живет трудолюбивый: русские, греки, армяне. Хану Халилю мало пользы от деревни, на случай похода никто из ее жителей не сядет на коня, да и дан» платят мало. Прячут тайганцы и хлеб, и скот, и фрукты неведомо куда. «Если вы купите деревню,— говорил Карло,— я буду следить, как за своею, и будьте в надежде, что я выколочу из селян все, что можно. Все доходы пойдут вам, мне ничего не надо,— убеждал Карло. — Разве только поможете когда-нибудь в трудное время».

Вот об этом предложении и размышлял Христофоро ди Негро. «Заеду к князю, поговорю,— решил консул. — Если продаст — куп­лю и назову деревеньку именем Карло. Так будет хорошо».

И он медленно пошел к ожидавшим его аргузиям.

Коричневый бархатный берет покрывал седую голову консула, волнистые волосы белым потоком ниспадали ему на плечи. Через высокий лоб, наискось к левому глазу, была повязана черная лента—она прикрывала выбитый глаз. Длинный и острый нос, тонкие, еле видные из-под серых усов губы и короткая курчавая борода придавали ему вид хищной птицы, высматривающей до­бычу. Да о добыче и думал консул.

От Хатырши до Карасубазара совсем недалеко. Перед рассве­том невольников выгнали из подвалов, и не успело солнце поднять­ся над гребнем гор, как их довели до города.

Татары пригнали их к берегу реки на поляну между зарослями карагача и дорогой. Пленникам разрешили лечь на траву и уже дважды приносили еду. Не сожаление к рабам заставило сделать это — торговцы готовили живой товар к продаже.

Хоть и оправился Василько после побоев, однако ходить много не мог. Если до Хатырши он помогал Ивашке идти, то сейчас Ивашка подпирал его своим плечом.

Вчера они узнали от черкеса, что продадут их на рынке рабов в Карасубазаре. Это обрадовало Ивашку. Теперь, на отдыхе, он говорил Василько:

—      Бог милостив, может, это на счастье мне.

—      Не все ли равно,—равнодушно ответил Василько.

—      Слышал я, что в Карасу приезжают купцы более всего из Сурожа. Может, продадут меня в Сурож, а гам живет односельча_: нин мой Никита Чурилов. А женка его мне двоюродная сестра бу­дет. Неуж не выкупит, если весточку ему сумею дать?

—      Купцы до денег жадны. Родича купить да потом кормить — вроде бы не больно выгодно.

—      Работать на него буду. Лучше быть у русского холопом, чем за морем. Приведи господь к тому, и тебя не забуду. Скажу — выкупи, Никитушка, и кружка моего.

—      Ты, Иван, словно дитя малое...

Ивашка хотел что-то сказать, но, взглянув на дорогу, дернул Сокола за рукав.

—      Ты фрягов видел когда-нибудь?

—      Не-е,— ответил Василько.

—      Смотри, фряг едет. Может, покупатель наш.

Василько приподнялся и повернул голову к дороге.

Христофоро ди Негро ехал в крепость Таш-хан. Аргузии ехали

впереди консула, а Федька на своем буланом мерине тащился позади всех. Проезжая через мостик, он увидел, как невольники, расположившись на берегу, обмывали свои раны. Сразу в памяти встали дни его полонения и кровавая дорога в Крым.

Козонок попридержан коня, перекрестился и с жалостью про­изнес:

—      Господи, помилуй их. За что мучаются люди?

От возгласа, словно от удара, рывком подался к нему рыжий «уж и к в длинной серой рубахе, разорванной на плече. Он быстро встал за тополем, прислонился к толстому стволу, чтобы не видела •охрана, и хрипло спросил:

—      Русский ты, иль мне почудилось?

Козонок перекрестился еще раз, остановил буланого и сказал:

—      Вестимо, русский. Ты-то отколь?

—      Родной мой,— торопливо заговорил мужик,—помог бы мне.

—      Что могу сделать я, коли сам раб, как и ты,— опустив голо­ву, сказал Федька. — Вот разве эго,— он достал из-за пазухи об­тертую деньгу,—возьми, пригодится.

—      Не надо денег. Зачем они! Передай, ежели сможешь, вес- точку сурожскому купцу Никите Чурилоюу. Скажи —Ивашка Бу­лаев в кандалы попал. В Карасу продаваться будет. Пусть прие­дет сюда и выкупит меня. Родич я ему. Лучше его холопом быть, чем на погибель в заморье ехать.

Лицо Федьки посветлело, и он сказал вполголоса:

—      Из Сурожа я, братец! Никиту того знаю и передам ему все! — Хлестнул нагайкой коня и пустился догонять господина.

Доехав до Хаджимы, Федька попридержал коня, закрыл лицо рукой, крякнул и проговорил про себя:

—      Обманул честного христианина по глупости своей. Когда успею передать просьбу Никите? И-их, рабская жизнь!

На взгорье Федька увидел консула и аргузиев. Они стояли у дороги. Консул был сердит.

—      Если господин ждет слугу — это негодный слуга,— грозно произнес он. — Дома за то будешь наказан.

Федька поравнялся с консулом и чистосердечно рассказал ему о разговоре с Иваном Булаевым. Все ожидали, что консул еще бо- .лее разгневается, но тот неожиданно коротко приказал:

—      Хорошо. Просьбу передай. Я обойдусь без слуги.