Москва: место встречи

Вновь тополям размножаться пора,
Мечется пух по Садовой с утра:
Пух под ногами,
Пух наверху,
И у троллейбуса
Морда в пуху.

Пух залетает

В кафе и в кино,
Липнет к надкушенному
Эскимо,
К юбкам взметнувшимся
Пристает
И до любых этажей достает.

Что же ты медлишь?

Ну-ка, смелей!
Течка и случка
У тополей,
Город охвачен
Свальным грехом,
Вечер оплачен
Последним стихом,

Спичку горящую под ноги брось:

Вдоль тротуара —
Глянь, занялось!

«Под фонарем на сахарном снегу …»

Под фонарем на сахарном снегу,
У вечности глазастой под вопросом,
Я вензель свой рисую как могу
Мальчишеским ботинком тупоносым.

И связанные крепко за шнурки,

Подрагивая в отгремевших маршах,
Звенят в руке забытые коньки
О леденцовой глади Патриарших.

Там сок томатный, гривенник стакан,

От крупной соли он еще багровей,
Там детство терпеливо к синякам,
А юность исцелована до крови, —

И всё развеется, как снежный прах,

Всё в Лету утечет с весной слезливой!
И лишь уменье бегать на коньках,
Дурацкая привычка быть счастливой,

И светлый лед, и медная труба —

Слышна, хоть с головой в сугроб заройся! —
И, обнимая, шепчет мне Судьба:
«Закрой глаза и ничего не бойся».

Во дворе библиотеки

Во дворе библиотеки
слышен звонкий Петр и Павел.
Кто-то здесь у бюста Гёте
кулича ломоть оставил.

Вот и Диккенс чуть надбитый,

Ганди с бронзовым лицом:
тот с чекушкой недопитой,
этот с крашеным яйцом.

Докуривши сигарету,

я в карманах шарю тоже:
нá тебе, Аттила Йожеф,
шоколадную конфету —

ты мечтал о ней когда-то…

До свидания, ребята,
вечер светел, жизнь легка,
в небе кто-то, в меру датый,
крутит пальцем у виска.

«Встать пораньше, счастья захотеть …»

…Встать пораньше, счастья захотеть,
В Тушино рвануть на барахолку,
Лифчик с кружевами повертеть
И примерить прямо на футболку,

Поглазеть на пестрые шатры,

Заглянуть в кибитки грузовые —
И себе, по случаю жары,
Шляпу прикупить на трудовые.

Чтобы красный цвет и желтый цвет

В синеве печатались контрастно,
Чтоб торговцы, окликая вслед,
«Женщина!» – выкрикивали страстно,

Чтоб растаял день на языке

И закапал голые колени,
Чтобы смять обертку в кулаке
И в метро сойти – без сожалений.

«Часы над Киевским вокзалом …»

Часы над Киевским вокзалом
сегодня вылитый Биг-Бен.
Циклон над нами одеялом —
Атлантики воздушный плен.

Народ бульварствует и бродит,

в дворнягах – аглицкая спесь,
и нету резкости в природе,
одна серебряная взвесь.

Замедлены деревьев жесты,

а на площадке смотровой
вуалехвостые невесты
парят, колеблясь, над Москвой.

Воришка, схваченный за ворот,

кортеж известного лица, —
всё в мире зыблемо. И город,
струясь, бежит из-под венца.

Песенка закатная