Читаем Москва мистическая полностью

– Врешь, собака! – заорал царь и, войдя в раж, метнул в Бомелия массивный серебряный подсвечник.

От удара висок предсказателя окрасился кровью, волосы чуть не загорелись. Бомелий упал на пол, а царь в гневе выскочил вон.

В ту же ночь астролог решил бежать. Взял подорожную на своего слугу, зашил золотишко в нательный пояс и был таков. Но в Пскове его поймали и вернули в Москву. При царском дворе пытали бесчеловечно. Ну а казни предали такой, что и сказать страшно. Предсказателя проткнули железным вертелом и долго, еще живого, поджаривали на медленном огне. Словом, наградили по-царски…

Оставшись без личного предсказателя, Иван Грозный повелел везти к нему всех ясновидцев, астрологов, колдунов, вещунов и вещуний, коих можно было сыскать. В истории не было другого русского царя, при котором состоял бы такой огромный штат предсказателей. Чуть не ежедневно Иван требовал «вещей правды». Заболев в начале 1584 года, спросил и о дне своей смерти. Предсказатели и астрологи, посоветовавшись, назвали дату: 18 марта 1584 года. Грозный только фыркнул. Ему уже не раз пророчили скорую кончину. Все пророчащие давно на том свете. А он вот живехонек! Да еще и научился поигрывать со смертушкой. Например, на сорок девятом году жизни он отправился в Александровскую слободу и там объявил, что умирает. Все бояре и духовенство кинулись «ко смертному ложу». А он лежал, вполне здоровый, хихикая про себя и слушая речи, которые никогда бы не произнесли его ближние, если б не поверили, что он при смерти. Ну а наслушавшись вдоволь, Иван Васильевич, «проздоровев, воспрял духом». Ну и полетели тогда головы «смутьянцев»!

Но всю зиму и начало марта царь действительно чувствовал себя плохо. Однако именно 18 марта ему стало гораздо лучше. Он даже попарился в баньке и выпил чарочку. Вернувшись в покои, с недоброй усмешкой проговорил:

– Вы каркали, что сегодня день моей смерти. Но я жив и на закате прикажу казнить вас!

Он уже предвкушал ужас в глазах ясновидцев, но…

– День еще не кончен, царь! – прозвучал ответ.

Монарх хмыкнул и сел играть в шашки с князем Бельским. Как обычно, начал выигрывать и вдруг… уронил фигуру, упал на ковер и умер.

Вот только «гроза над Москвой» не закончилась. И следующие три дня лило как из ведра. И снова москвичи начали шептаться, что это предвещает самое плохое. И опять не сильно ошиблись. Их ждало короткое правление Федора Иоанновича. Потом – неурожаи и голод при Борисе Годунове. Ну а там началось Смутное время, приходы самозванцев, и все смешалось на великой Руси…

Ну а царь-упырь не успокоился и после смерти. Практически во всех местах, где он бывал при жизни, происходили странные мистические события. Ну а около Ивановского монастыря москвичи в сумерках часто видели его характерный профиль у монастырской ограды и слышали его стоны. Царское привидение желало войти в обитель – покаяться, да не могло – слишком грешен был Иван при жизни. И по сей день, хоть и нет уже давно тех реальных стен обители, мимо которых хаживал некогда живой Грозный, жуткий царский призрак все еще выходит к монастырской ограде и воет по ночам. Говорят, особенно в полнолуние – как пес или, скорее, злобный волк-оборотень…

Пророчество игуменьи, или Призрак в черной рясе

Малый Ивановский переулок, № 2, Малый Подкопаевский переулок, № 5/2 и 14-й корпус Московского Кремля

Вчера сожгли мою сестру,

Безумную Мари.

Ушли монахини к костру

Молиться до зари...

Я двери наглухо запру.

Кто может – отвори!

Тэффи.

Монахиня

Странной для молитвенной обители оказалась и дальнейшая жизнь Ивановского монастыря. В его стенах Тайная канцелярия и ее пыточные мастера оборудовали особые «кельи земляные и каменные», а проще говоря, земляные мешки и каменные подвалы, куда бросали тех, кто обвинялся в «тайных делах супротив государей земли Русской и церковных устоев». Сколько узников и узниц скончалось в этих земляных и каменных пыточных камерах – не счесть. Чуть не еженощно монашки вздрагивали от страшных криков, в которых звучала смертная мука. Но еще больший ужас вселяли в сердца «божьих невест» те, кто, уже умерев, вернулся в стены ивановские мрачными призраками и привидениями.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Свой — чужой
Свой — чужой

Сотрудника уголовного розыска Валерия Штукина внедряют в структуру бывшего криминального авторитета, а ныне крупного бизнесмена Юнгерова. Тот, в свою очередь, направляет на работу в милицию Егора Якушева, парня, которого воспитал, как сына. С этого момента судьбы двух молодых людей начинают стягиваться в тугой узел, развязать который практически невозможно…Для Штукина юнгеровская система постепенно становится более своей, чем родная милицейская…Егор Якушев успешно служит в уголовном розыске.Однако между молодыми людьми вспыхивает конфликт…* * *«Со времени написания романа "Свой — Чужой" минуло полтора десятка лет. За эти годы изменилось очень многое — и в стране, и в мире, и в нас самих. Тем не менее этот роман нельзя назвать устаревшим. Конечно, само Время, в котором разворачиваются события, уже можно отнести к ушедшей натуре, но не оно было первой производной творческого замысла. Эти романы прежде всего о людях, о человеческих взаимоотношениях и нравственном выборе."Свой — Чужой" — это история про то, как заканчивается история "Бандитского Петербурга". Это время умирания недолгой (и слава Богу!) эпохи, когда правили бал главари ОПГ и те сотрудники милиции, которые мало чем от этих главарей отличались. Это история о столкновении двух идеологий, о том, как трудно порой отличить "своих" от "чужих", о том, что в нашей национальной ментальности свой или чужой подчас важнее, чем правда-неправда.А еще "Свой — Чужой" — это печальный роман о невероятном, "арктическом" одиночестве».Андрей Константинов

Александр Андреевич Проханов , Андрей Константинов , Евгений Александрович Вышенков

Криминальный детектив / Публицистика
Набоков о Набокове и прочем. Интервью
Набоков о Набокове и прочем. Интервью

Книга предлагает вниманию российских читателей сравнительно мало изученную часть творческого наследия Владимира Набокова — интервью, статьи, посвященные проблемам перевода, рецензии, эссе, полемические заметки 1940-х — 1970-х годов. Сборник смело можно назвать уникальным: подавляющее большинство материалов на русском языке публикуется впервые; некоторые из них, взятые из американской и европейской периодики, никогда не переиздавались ни на одном языке мира. С максимальной полнотой представляя эстетическое кредо, литературные пристрастия и антипатии, а также мировоззренческие принципы знаменитого писателя, книга вызовет интерес как у исследователей и почитателей набоковского творчества, так и у самого широкого круга любителей интеллектуальной прозы.Издание снабжено подробными комментариями и содержит редкие фотографии и рисунки — своего рода визуальную летопись жизненного пути самого загадочного и «непрозрачного» классика мировой литературы.

Владимир Владимирович Набоков , Владимир Набоков , Николай Георгиевич Мельников , Николай Мельников

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное