Москва мистическая, Москва загадочная

И герб его родовой тако умножив отныне впредь иметь позволяем, а именно: в золотом поле Крест Святого Андрея и слава пурпурные, и поверх шлема по рангу его, намет червонный с серебром, и бурелет тех же цветов. В нашлемник рука в латах держащая булаву. С правой стороны лев пурпурный щит поддерживает, а с левой единорог натурального цвета и девиз гербовый-FUIMUS, и к исконному его гербу добавление за всю его Нам верную и прилежную службу, как при взятии городов неприятельских, тако и в баталиях соучастие таковой герб преписываем и жалуем: щит новый на четыре части разделенный, в середине коего да будет его прежний щиток, как уже выше описано, а с первой и третьей части щита в лазоревом поле часть белой городской стены справа налево наискось положенной, над которой ядро огненное с тремя языками пламени натурального цвета за его верную и правильную нам службу в то время, когда он Нашим Первым Полномочным Министром на Аландском Конгрессе, а во второе и четвертое поле назначаем ему в белом поле с боков две дуги темно-зеленого цвета, одна напротив другой расположенные, между которыми черная голова орла с короной, и как в гербе его изображено над щитом кроме прежнего шлема еще два поставлены, а именно: справа имеющий корону баронскую, на коей часть городской стены, как в первом и третьем поле щита изображено, а слева шлем, имеющий корону графскую, на коей черная голова орла с короной, как во второй и четвертой части щита изображено, а также намет и щитодержатели, и девиз таковой, как и в прежнем его гербе.

Итак, Мы, Пресветлейший и Державнейщий Великий Государь Царь и Великий Князь Петр Алексеевич Самодержец Всероссийский Нашей Империи Российской и царств любезных Наших подданных, как духовных высших и низших орденов, так и мирских в Нашего Царского Величества Сенате заседающих, чьи статуты и ордена как военные, так и гражданские, и всем подданным Империи Нашей Российской приказываем, и мандат Наш собственный принимаем и утверждаем, также остальных Властителей, чужеземных князей и всех прочих Государей и Принцев, дружески просим, чтобы сего выше помянутого Нашей Российской Империи Графа, генерала от артиллерии, Кавалера и Президента Якова Вилимовича Брюса, а также всех его законных потомков мужеского и женского полу по нисходящей линии отныне и навеки за графов Российской Империи Нашей признавать, величать, писать и именовать, под страхом и наказанием Нашего Величества гнева и пеней в сто золотых чистого золота фунтов, из них в Нашу казну половина полагается, также и иноземных Государей просим поступать.

В свидетельство сей Нашей милости и возведения в степень достоинства высшую, печать сию Нашей Империи Российской прилагает с подписанием собственною Нашею Царскою рукою.

Дано в Нашем Царском граде Петербурге в год от Рождества Христова 1721 февраля 18 дня, а царствования Нашего в 39 год».

Когда 30 августа 1721 года Брюс подписал со Швецией Ништадтский мир, закреплявший все российские завоевания, царь пожаловал его поместьями с 723 дворами в Кексгольмском и Козельском уездах. Царь, который уже собирался было оставить шведам Выборг, но не успел сообщить об этом своим послам, очень обрадовался, что им удалось добиться мирного договора, не поступившись ничем. Он писал в связи с этим Брюсу и Остерману: ««Господа полномочные! я намерен был ехать к Выборгу для осматривания границ; но приезжая к Дубкам, получил от вас подписанный и размененный трактат, которая, нечаянная так скоро, ведомость нас всех зело обрадовала, и что сия трехвременная жестокая школа такий благий конец получила. Понеже трактат так вашими трудами сделан хотя б написав нам, и только бы для подписи послать господам шведам, более бы того учинить нечего, за что вам зело благодарствую, и что славное в свете дело ваше никогда забвению предатися не может, а особливо (поелику) николи наша Россия такого полезного мира не получала. Правда, долго ждали, да дождались: занеже все да будет Богу, всех благ виновнику, выну хвала».

Через 10 дней после праздника в честь Ништадтского мира, внимание царя к Брюсу выразилось особенно ярко на, в описании которой от 1 ноября, очевидец, голштинский камер-юнкер Берхгольц особо отмечал: «Император сидел недалеко от входных дверей, но так, что мог видеть танцевавших; около него сидели все вельможи, но его величество большею частию разговаривал с генерал-фельдцейхмейстером Брюсом, сидевшим подле него с левой стороны».