Москва мистическая, Москва загадочная

И как, говорит, тогда жить? Ведь ежели теперь люди грызутся, то тогда, говорит, за каждый вершок земли станут резаться. А с человека довольно и той жизни, какая ему определена. Ты, говорит, уничтожь эти порошки и составы и больше не занимайся этаким делом».

С этими эликсирами связывали и смерть Брюса: «Пропал Брюс через свою жену и ученика своего: они погубили его. Брюс был старый, а жена молодая, красивая. Ученик тоже старый был. Тут как раз к этому времени Брюс выдумал лекарство… ну такой состав, чтобы старого переделывать в молодого.

А еще не пробовал, как он действует: удача будет или неудача? А на ком испытать? Думал, думал… Вот позвал ученика в подземелье. А у него в этом подземелье тайная мастерская была – никого в нее не пускал. И как позвал ученика, взял да и зарезал.

Всего на куски изрубил, сложил в кадку, посыпал порошком. А сам рассказал, что будто рассчитал своего ученика, так как он ленивый. И целых девять месяцев в кадке лежали эти куски. Это как женщина носит ребенка девять месяцев, так и тут. Вот на десятый месяц взял он изрубленное тело, вывалил на стол, сложил кусок к куску, как было у живого. Как сложил – сейчас полил составом, куски все срослись. Он взял, из пузырька покапал. И поднялся ученик: был старый, стал молодой.

– Вот, говорит, как я спал долго!

А Брюс говорит:

– Ты спал девять месяцев. Ты, говорит, вновь народился.

– Как так? – спрашивает ученик.

Брюс рассказал ему. А тот не верит.

– Это, говорит, белой кобылы сон.

Брюс и говорит:

– Когда не веришь – посмотри в зеркало.

Вот ученик посмотрел в зеркало, видит: совсем молодым стал.

– Это, – говорит, – такие чудеса, что и сказать нельзя. По наружности, – говорит, – я молодой, а по уму старый.

Вот Брюс и приказывает ему:

– Ты, – говорит, – смотри, никому не говори, что я сделал тебя молодым. И жене моей не говори. А рассказывай, что ты у меня новый ученик. Я буду то же говорить.

Потом стал он учить его, как переделывать старого на молодого.

– Это, – говорит, – для того учу тебя, что сам хочу переделаться на молодого. А когда, – говорит, – будут спрашивать, где Брюс, говори: уехал, мол, на девять месяцев, а куда – неизвестно. И жене моей не рассказывай про наше дело, а то она по всей Москве разнесет.

И взял с ученика клятву, что все исполнит как следует. И отдал он ученику эти порошки и составы. И после того ученик зарезал Брюса, на куски изрубил, в кадку положил, порошком засыпал. А сам молчок. Но только жена Брюсова, как увидела молодого ученика, сейчас полюбила его. Ну и он оказался тоже парень не промах. Одним словом, закрутили они вдвоем любовь. Ну, он тоже брех оказался: все выложил Брюсовой жене. А та говорит:

– Не надо переделывать Брюса на молодого. А будем, – говорит, – жить вместе: ты будешь заниматься волшебными делами, а я по хозяйству управлять стану.

Вот ученик и взял себе в голову:

– Это, – говорит, – верно. Я, – говорит, – довольно обучен и буду как Брюс.

Но только ему до Брюса было очень далеко: и сотой части брюсовских наук не знал.

Ну, время идет. Народ удивляется:

– Что это, мол, Брюса не видать, не слыхать?

И царь Петр Великий спрашивает:

– Где это девался Брюс? Раньше, – говорит, – каждое утро с рапортом являлся, а теперь не приходит?

А это, значит, такой рапорт: что он за ночь выдумает, то утром докладывает царю.

Вот пошли от царя узнать насчет Брюса. А ученик говорит:

– Уехал на девять месяцев, а куда – неизвестно.

Ну, те и доложили царю. И тут девять месяцев кончились.

Вот ученик и Брюсова жена выложили изрубленное тело, сложили по порядку. Ученик взял, этим составом полил. Куски срослись. Вот он вынимает из кармана пузырек с каплями. А жена Брюсова вырвала у него пузырек, да хлоп! – обземь и разбила.

– Теперь, говорит, пускай Брюс Страшного суда ожидает – тогда воскреснет. Довольно, говорит, я помучилась за ним, бродягой, пососал он моей кровушки вволю.

А ведь брехала, потому что он не бил ее. А тут, видишь, такая вещь: она молодая, в ней кровь играет, а он старый. Она бесится, а он без всякого, может, внимания, потому что ему и без этого полон рот дела. Конечно, если правильно рассуждать, на что ему молодая жена? Но только она больше виновата: ведь видела, за кого ты выходила? Или тебе, чортовой лахудре, платком глаза завязывали, когда выдавали за Брюса? Но только у нас такого закона нет. А тут, видишь, простая штука: она думала, что через Брюса ей будет почет – дескать, народ станет говорить: «Вон идет волшебникова жена». А народу и дела до нее не было никакого. Действительно, самому Брюсу от всех почет и уважение, ну, многие и боялись. А Брюс с ней под ручку по бульвару не ходил на прогулку. Вот ее и брала досада – вот в чем тут дело. А больше всего, как она полюбила этого ученика, так и думала, что лучше его и на свете нет никого. Баба, и понятие у ней бабское.

И вот они вдвоем обрядили Брюса, в гроб положили и сговорились, как им брехать перед людьми. Вот она сейчас и подает известие:

– Головушка ты моя бедная!.. – завыла, заголосила…».