Москва: мистика времени

И тут над лесом полетел крик. Господи, что это?!

– А-а-а!

Глеб дернулся. Вскочил. Побежал.

– Помогите!

Да тут же болото! Ноги скользят. Тина чавкает. Топь!

– Глеб! Глеб!

Это – Марта. Кто ж еще? Но голос звонкий. Девичий. Перепуганный насмерть. А ну как ловушка? Зазовет старуха, последнюю силу возьмет, а самого – в болото! Что ж, бросить? Утопнет ведь…

Мысли колотились, как сердце в груди. А ноги-руки работали. Как вытащил из трясины, и сам не понял. Выволок что-то липкое, грязное. Вода ручьем. Да и сам не лучше. Запутался в ее черном балахоне. Рванул да и опешил…

В снопе лунного света пролились на плечи волосы – золотые, длиннющие, мокрые. Глаза глянули – испуганные, измученные, совсем юные.

– Ты кто? Говори! – Глеб затряс девчонку. – Марта? Ведьма?

– Внучка я ее. – Девчонка оседала в его руках – то ли от испуга, то ли от бессилия.

– А где Марта? Правду говори! – Глеб рывком поставил ее на ноги. – Обратно в болото брошу!

– Умерла Марта. А я – внучка ее! – Голосок предательски задрожал.

Сейчас заплачет или, того хуже, в обморок грохнется. Глеб ослабил хватку.

Но девчонка вдруг вырвалась и понеслась прочь. Глеб кинулся вслед. Нагнал быстро. Остановил резко:

– Рассказывай!

– Что?! Умерла Марта! Третьего дня схоронили. Как черемухе зацвесть.

– А меня зачем вызвала?

– Откуда мне знать? Не я звала. Она!

Девчонка снова вырвалась и зашагала к дому. Глеб пошел рядом. Шли молча. Как вначале. Прошли лесок. Глеб не выдержал:

– Выходит, ты вместо нее меня по лесу водила?

– Выходит…

– А зачем? Почему не сказала, кто ты?

– А ты спрашивал?!

Они вошли в черемуховый сад. Впереди заблестело окно. Девчонка остановилась, примирительно потянула Глеба за рукав:

– Ты не журись! Я все по правилам сделала. Все собрала. Зелье сварить еще успеем. Конечно, сегодня уже не придется спать…

Она прочла недоумение в его лице. Замолчала. Услышала нетерпеливое ржание привязанного коня. И тут краем глаза увидела тень. Что-то огромное метнулось к Глебу. Потом бросилось на нее. Она еще успела услышать крик боярина: «Волк!», увидеть пасть с громадными зубами, ощутить яростное дыхание… И все пропало.

– Отойди! Прочь! – Глеб подымал девчонку, из последних сил пытаясь отбиться.

Любимая собака, прозванная Волком, неизвестно откуда взявшаяся, восторженно прыгала вокруг. Мешала внести девчонку в избу. Пришлось отогнать ногой и пинком открыть дверь. Странно, но на поставце горели две свечи. Колеблющиеся всполохи осветили девичье лицо.

Господи! Да она и впрямь красавица! Вот чудеса-то… Такой красоте во дворце жить, а не в убогой лачужке. Глеб вдруг ясно увидел, как сидит он в своих парадных покоях, бабка Настасья по левую руку, девчонка – по правую.

Да уж – и впрямь чудеса! Волк, его дикий Волк, который никого к себе не подпускал, лизал девчонке руку. Выходит, признал хозяйку. Просил прощения, что напугал. Вилял хвостом – не хотел, мол. И сам боярин Глеб переминался, как дурак, с ноги на ногу, беспомощно повторяя:

– Марта, очнись, Марта!

– Не Марта я, – тихонько прошептала девчонка. – Я – Надежда.

И отчетливо всплыл голос Настасьи Саввичны, отъезжавшей на богомолье: «Не забудь! Делай, как я говорила!» А потом Глеб вдруг понял, что выкрикнула бабушка, когда возок тронулся в путь: «Ступай свою надежду искать!»

Точно – нашел. Точно – свою. И точно – по уговору: сегодня ночью не придется спать…