Москва – муза Бориса Пастернака

Е. П. Пастернак. Борис Пастернак. Биография. – М.: Цитадель, 1997.

Борис Пастернак. Существованья ткань сквозная. – М.: Литературное обозрение, 1998.

Зоя Масленникова. Портрет Бориса Пастернака. – М.: Присцельс, 1995.

Сергей Дурылин. Воспоминания.

Г. Нейгауз. Об искусстве фортепьянной игры. – М.: Государственное музыкальное издательство, 1961.

Борис Пастернак. Охранная грамота. – М.: Современник. 1989.

Ирина Емельянова. Легенды Потаповского переулка. – М.: Эллис Лак, 1997.

Николай Оцуп. Современники. – Париж.: Орфей, 1986.

* * *

Здесь будет все: пережитое,
И то, чем я еще живу,
Мои стремленья и устои,
И виденное наяву.

Б. Пастернак

Пастернака нельзя себе представить вне Москвы.

О. Мандельштам

Пастернак – поэт города – урбанист.

Н. Анциферов

Не спи, не спи, работай,
Не прерывай труда.
Не спи, борись с дремотой,
Как летчик, как звезда.

Не спи, не спи, художник,

Не предавайся сну.
Ты – вечности заложник
У времени в плену.

Вот какое духовное завещание оставил нам один из величайших поэтов 20 века – москвич по рождению – Борис Пастернак. Москва стала героиней многих произведений писателя, можно сказать, одной из самых любимых его героинь. Многие адреса Москвы помнят поэта, здесь прошла его жизнь и состоялось его творчество.

Б. Пастернак по-особому любил и чувствовал свой родной город: «Я не люблю Москву – фанерную, показную, нагло прикрывающую нищету мишурой, новыми, аляповатыми фасадами».

Вспоминая друзей юности, он скажет: «Часто мы подымали друг друга глубокой ночью. Повод всегда казался неотложным. Разбуженный стыдился своего сна, как нечаянно обнаруженной слабости, к перепугу несчастных домочадцев, считавшихся поголовными ничтожествами, отправлялись тут же, точно в смежную комнату, в Сокольники, к переезду Ярославской железной дороги».

А Сергей Дурылин вспоминал: «Часто мы вместе гуляли по улицам. Однажды он пришел ко мне в подавленном настроении, бродя по городу, мы дошли до Сокольников, остановив меня среди сосен, он сказал:

– Смотрите, Сережа: кит заплыл на закат и отяжелел на мели сосен… Это было сказано про огромное тяжелое облако.

– Кит дышит, умирая на верхушках сосен.

И через минуту, куда-то вглядевшись:

– Нет, это не то!..

Образ за образом потекли из его души. Все в разрыве, все кусками, дробью, взлетами. И в другой раз, с мукой и тоской, воскликнул он, оскалив белые зубы, как у негра:

– Мир – это музыка, к которой надо найти слова. Надо найти слова!

Я остановился от удивления. Музыкант должен был сказать как раз наоборот: мир – это слова, к которым надо написать музыку, но поэт должен был бы сказать именно так, как сказал Борис. А считалось, что он – музыкант. Я эти слова запомнил навсегда. И «кит» в Сокольниках стал мне ясен: это была попытка найти слова – свои слова! – к тихому плаванью облаков, к музыке предвечерних сосен, металлически чисто и грустно шумящих, перешумливающихся друг с другом на закате».