Москва на линии фронта

Гареев: Соотношение сил в любой операции мы определяем по самолетам, по танкам, личному составу. Но никто нигде не пишет, сколько было боеприпасов. Какой толк иметь пушки, если стрелять нечем?! В ноябре 1941-го были такие моменты, когда Жуков приказывал делать из орудия в день не более одного-двух выстрелов. Нет снарядов!

Орлов: 14 февраля 1942 года Жуков писал в Ставку: «Как показал опыт боев, недостаток боеприпасов не дает возможности проводить артиллерийское наступление. В результате системы огня противника не уничтожаются, и наши части, атакуя малоподавленную оборону противника, несут большие потери, не добившись надлежащего успеха».

Куманев: Я считаю, что Жуков был стопроцентно прав, когда заявил: «У нас сейчас нет резервов, нельзя их распылять. Если девять фронтов одновременно будут наступать, за счет каких резервов? Мы это распылим. А надо сосредоточить все основные силы на Западном направлении». Речь Жукова не шла о том, что надо оголить все остальные фронты. Нужно было именно резервы сосредоточить на Западном направлении.

Гареев: Да, на всем фронте перейти к стратегической обороне, а на одном-двух направлениях наступать…

Куманев: Но Сталин навязал свое мнение — за ним было последнее слово. Жуков вспоминал: «Сталин требовал от нас наступать, он говорил: если у вас сегодня нет результата — завтра будет. Тем более вы будете сковывать противника, а в это время результат будет на других участках». Жуков подчеркивает: «Конечно, эти рассуждения были младенческие. В итоге жертв было много, расход материальных средств большой, а общестратегического результата — никакого». «А если бы, — сказал он далее, — имевшиеся у нас силы и средства были использованы на западном направлении, то итог был бы иной».

Мягков: Позвольте поспорить! Общепринята точка зрения, что Жуков настаивал, чтобы все основные войска поставить на Западном направлении, а на других участках фронта перейти к стратегической обороне. Если посмотреть по ведомостям, то маршевое пополнение на Западный фронт действительно было самое большое. Но если бы мы свели только на Западный фронт все маршевые батальоны, дополнительные резервные? Не дало ли бы это возможность немцам беспрепятственно перебрасывать свои войска с других участков фронта именно на это направление? Не сыграло ли бы это еще более злую шутку с нашими войсками, не были бы наши потери еще большими?

Орлов: Резервы равномерно распределили по всем фронтам, и они были нерационально растрачены, потому что не было направления главного удара, куда надо было бы их направить. Вместо того, чтобы создать две воздушные армии, раздали авиацию общевойсковым соединениям. Хотя так произошло потому, что армии надо было обеспечивать — а нечем. То же самое с танками. От сорока до шестидесяти процентов танков были неисправны, но ни средств эвакуации, ни ремонтных баз недоставало. Отсюда и потери. Вот только в Ржевско-Вяземской операции зимой было потеряно 950 танков, 550 самолетов, 7 тысяч орудий…

Я смотрел формуляр моей родной 17-й танковой бригады, в дальнейшем — 9-й гвардейской. 15 февраля 1942-го бригада сосредоточилась в заданном районе в составе: танков Т-34 — двенадцать, Т-60 — это вообще танкетка — семнадцать, Т-26 — один. И это называется бригада! А ей задачу ставят — наступать в направлении трех поселков сразу. Как же можно выполнить?

Куманев: Я думаю, Сталин в это время оперативным искусством не владел — это, кстати, и Жуков, и Василевский подчеркивают. Например, в ночь на 11 января был отдан приказ Ставки войскам Калининского фронта — взять войсками фронта Ржев… 11 января! И ни в коем случае — не 12-го! Именно 11-го!

Мы знаем, что этот «орешек» удалось разгрызть только через год с лишним. Думается, если бы был принят другой план боевых действий на 1942 год, успех оказался бы гораздо больше.

Гареев: Как трудно в военном деле, в военном искусстве постигаются некоторые вопросы! Жуков предложил: где-то в одном месте нанести удар, но все-таки перейти к стратегической обороне. Так что же, говорит Сталин, мы должны пассивно сидеть и ничего не делать? Он считал, что обороняться — это ничего не делать. Мы только в 1943-м, под Курском, поняли, что такое стратегическая оборона, какую оборону надо подготовить… А в 1942-м мы и не оборонялись, и не наступали. Силы и средства оказались распылены почти на семи-восьми направлениях ударов, войска как следует к обороне не подготовились — вот что привело к харьковской катастрофе и выходу противника на юг.