Москва необетованная

Наконец, Василий счел, что Джон вполне может приступать к работе, хотя бы помощником повара. Джон страшно волновался, потел и старался ничего не упустить. Среди маленьких китайских поваров он выглядел черным Голиафом, и более несуразного зрелища трудно было вообразить. Хозяин это понимал, но в свою очередь не мог отказать своему единственному племяннику Василию, посему всячески старался, чтобы посетители не видели этого повара. Как на зло, Джон так и норовил вылезти к публике.

Ресторан предоставлял своим клиентам такую услугу, как доставка заказов на дом и хозяин решил задействовать часть рабочего дня Джона иначе и стал отправлять его по адресам, дабы он пореже мелькал в ресторане. Джону было все равно - торчать на кухне или ездить с коробками, главное, чтобы платили. На небольшой "ГАЗели" с надписью: "Горячая китайская еда", Джон развозил заказы по адресам и неизменно натыкался на кривые улыбки и недоуменные лица заказчиков. Постепенно это стало очень сильно раздражать чернокожего гиганта.

Однажды он привез заказ коротко стриженному недорослю, который, увидев Джона разоржался и спросил: "А ты чё, китаец, что ли?" Подружка недоросля хохотала в два раза громче, Джон не выдержал, нахамил клиенту, надел коробку с заказом ему на голову и уехал. Остановившись у первого попавшегося бара, Джон напился, и стал проклинать себя за несдержанность, понимая, что наверняка потерял работу и сильно подвел Василия.

Пожалуй, впервые в жизни нагрузившись до бесконтрольного состояния, Джон сел за руль "ГАЗели" и почти сразу же врезался в частное такси с тремя пассажирами.

Протрезвел он уже в больнице. К счастью водитель такси и пассажиры остались живы и даже не пострадали. До суда дело решили не доводить в том случае, если Джон оплатит ремонт машины, и каждому выплатит компенсацию за моральный ущерб. Джон лежал на больничной койке, рассматривал потолок и мечтал умереть, но врачи его настырно спасали. Когда жизнь и здоровье были уже вне опасности, к Джону пришел странный посетитель ужасной наружности. Джону было так гадко на душе, что внешний вид посетителя не произвел на него особого впечатления, он был уверен, что пришли требовать деньги и воззарился на урода с черной тоской во взгляде. Придерживая наброшенный на плечи белый халат, посетитель присел на край стула рядом с кроватью Джона, и сказал приятным тихим голосом:

- Как вы себя чувствуете?

Джон ответил честно, как на духу.

- Я могу вам помочь, - улыбнулся посетитель, показывая широкие зубы, в некотором роде.

Эпизод 14

Петр Павлович Зиновьев.

Петр Павлович всю жизнь проработал машинистом электропоезов московского метрополитена. Работу свою не то чтобы любил безумно, скорее привык, да так привык, что и не представлял себе другого занятия. Семьянином был примерным, носил усы и с теплотой думал о предстоящей через пару лет пенсии. Старшая дочь прилежно училась на экономиста, сын заканчивал школу, жена - дородная, уютная крашеная блондинка, проработавшая честным бухгалтером двадцать лет, отменно пекла пироги и готовила курицу с картошкой. Кошка Маруська исправно приносила котят, и не портила мебель, цветы на подоконниках не вяли и расцветали регулярно, а окна в доме обязательно мыли два раза в год.

После смены Петр Павлович ехал на вахтенном автобусе домой, поднимался на третий этаж, открывал дверь и тихо, чтобы не перебудить всю семью, разувался и шел на кухню. Там, на столе, под светом настольной лампы всегда находился укутанный полотенцем горячий ужин. Петр Павлович ужинал, выкуривал в форточку одну или две "Явы" и отправлялся спать под теплый бок уютной супруги. Петр Павлович закрывал глаза и проваливался в свой постоянный, непрекращающийся кошмар...

Петру было двадцать три года, когда под его поезд бросился первый человек. Этот мужчина в костюме, распахнутом пальто, с дипломатом в руке стоял на самом краю платформы, а потом вдруг взял и шагнул вперед. Петр сначала ничего не понял, услышал только глухой удар и машинально резко затормозил. В вагонах попадали пассажиры, а на платформе люди начали что-то кричать. Как Петр вышел из кабины, он помнил весьма смутно, перед его глазами все расплывалось. Впереди, на вагоне была кровь, на рельсах кровь, валялся раскрытый дипломат, а рядом рука. Мужская рука, отрезанная по локоть, конвульсивно подергивалась. Петра долго рвало, кто-то протягивал ему початую бутылку водки, кто-то пытался бить по щекам, чтобы привести в чувство...

Придти в чувство он так и не смог. Никогда больше. Почему в голову его не посетила мысль просто уволиться с работы, Петр не знал. Не пришла и все.

Долгое время он находился в постоянном нервном напряжении, а в ушах все время стоял звук глухого удара. Когда поезд выезжал из тоннеля и приближался к платформе, перед глазами Петра все темнело, а по вискам начинал струиться пот. Мысленно он умолял пассажиров не делать страшных, непоправимых вещей в метро, даже желал всем, всем до единого здоровья, счастья и благополучия, мечтал, чтобы никому не хотелось покончить с собой на рельсах.