Москва парадная. Тайны и предания Запретного города

По словам современников, амбиции Тона не знали границ. Ученикам Тон говорил: «Я — первый архитектор в Европе. Все то, что делается на Западе, только подражание моим работам». Оценки деятельности «придворного» архитектора очень противоречивы: от «гения, превзошедшего знаменитых итальянцев», до «дельца, не имеющего таланта». По словам современников, он был «солдатом архитектуры», готовым верой и правдой служить царю. Творческая интеллигенция видела в архитекторе послушного служителя «казенной Музы», а его стиль стал символом «казенной архитектуры».

Последние годы жизни Константина Тона были омрачены слухами и спорами вокруг его главных творений. Художник Александр Иванов называл храм Христа Спасителя «колоссальным шкапом», а религиозный философ князь Евгений Трубецкой — «огромным самоваром», вокруг которого благодушно собралась патриархальная Москва».

По иронии судьбы, творческую репутацию Константина Тона спасли большевики. Во время сноса храма Христа Спасителя выяснилось, как тщательно и мудро был он построен. Его несколько раз взрывали динамитом, а он продолжал стоять. Только утратив свой «шкап», москвичи стали сожалеть о нем, объявили символом «России, которую мы потеряли», а самого архитектора причислили к гениям русского искусства.

Перед академиком Тоном стояла трудная задача — объединить под одной крышей постройки пяти столетий: от древних сооружений Государева двора до новых императорских апартаментов. Для этого был выбран путь эклектики, соединивший элементы различных стилей.

Храм Христа Спасителя — символ многострадальной России

Проект нового дворца рассматривал, исправлял и утверждал сам государь, который считал себя знатоком искусства. По словам современников, с петровских времен не было в России монарха, так безапелляционно решавшего «творческие вопросы». Он вникал во все детали, лично проверяя все стадии работ. В результате через 12 лет государь получил роскошные императорские апартаменты. «Кремлевский дворец мой, — писал император по случаю освящения в 1849 году нового сооружения, — изящное произведение зодчества, будет достойным украшением любезной моей древней столицы, тем более что он вполне соответствует окружающим его зданиям, священным для нас…»

Новый царский дворец включил в свой ансамбль сохранившиеся древние храмы, старинные палаты и терема. Так, с севера дворец был соединен с Теремным дворцом первых Романовых. С востока к нему примыкал придворный Благовещенский собор и Грановитая палата, а с запада — зимний сад, соединяющий его с апартаментами государя наследника и Оружейной палатой. Это соседство определило и стиль нового дворца, в наружной отделке которого в изобилии использованы древнерусские мотивы. Современники с радостью отметили, что «от Большого Кремлевского дворца, как от музыки Глинки, веяло чем-то русским».

Большой Кремлевский дворец — достойное украшение древней столицы

Новые сооружения вливались в общий комплекс, соединяясь с остальными сложными переходами, обходными галереями, лестницами, площадками и террасами. Всего дворец имел 9 церквей, более семисот отдельных помещений, 32 лестницы, 7 дворов и 1 улицу. В начале XX века дворцовый комендант В.Н. Воейков отмечал, что Большой Кремлевский дворец, несомненно, является лучшей и самой удобной из всех императорских резиденций, приспособленных не только для парадных раутов, но и для жизни.