Москва патриаршая

Самым большим грехом и пороком у русских считалась гордость. Павел Алеппский говорит об этом так: «... Гордость им совершенно чужда, и гордецов они в высшей степени ненавидят. Так мы видели и наблюдали, Бог свидетель, что мы вели себя среди них как святые, как умершие для мира, отказавшиеся от всяких радостей, веселья и шуток, в совершеннейшей нравственности, хотя по нужде, а не добровольно»361.

Среди других пороков, подвергавшихся суровым наказаниям, Павел Алеппский отмечает взяточничество и вымогательство. Так, например, в прошлом воеводой города Путивля был некий боярин, повинный в этих беззакониях. Из-за него от голода, холода и болезни умерли в Путивле два восточных архиерея. По дознании дела воевода и его приближенные были подвергнуты пыткам и казнены «в назидание другим»362. Перед приездом антиохийских гостей произошел показательный случай. Некий боярин, получив крупную взятку в области, куда он был послан для сбора людей по воинской повинности, стал ходатайствовать перед царем о том, чтобы он избавил их от участия в походе. Выяснив дело, Алексей Михайлович зарубил его собственноручно саблей прямо в боярской Думе363. Нравственное влияние подобных действий не нуждается в пояснении.

«Мы заметили, - пишет Павел, - что они казнят смертью без пощады и помилования за четыре преступления: за измену, убийство, святотатство и лишение девицы невинности без ее согласия... Мы видели, что некоторым срубали головы секирой на плахе. Это были убийцы своих господ. Видели, что одного сожгли в доме, который сделали для него на площади... он умышленно поджег дом своего господина. Непременно сожигают также содомита... Также кто поносит царя, никогда не спасется от казни, как мы тому были свидетелями». Ювелиру, если он совершил подделку, заливали в рот его же расплавленное изделие: «это хорошо известный строгий закон». Воров казнили позором, бичеванием и тюрьмой. Дезертиров вешали или сажали в тюрьму после многих побоев. «Горе тому, кто совершил преступление, богатый он или бедный! Никакое заступничество, никакой подкуп не принимаются: над ним совершают суд справедливо... ибо до такой строгости, какая у них существует, не достигал никто из царей»364.

Высоко ценились добродетели: христианская любовь, странноприимство, благотворительность. В записках Павла Алеппского встречается немало умилительных примеров этих добродетелей365 в самых разных людях366.

В годины народных бедствий, каковыми была, например, моровая язва 1654 года, первым единодушным стремлением православных было обращение к покаянию и очищению, сугубым молитвам и посту. В Коломне, где в то время находился антиохийский Патриарх Макарий, к нему явились власти и знатные горожане с просьбой благословить им строгий пост в течение недели. Но патриарх благословил только на три дня. «Воевода издал приказ, чтобы в течении трех дней не резали скот и не открывали питейных домов... Все постились в течение этих трех дней строго, не вкушая ничего до девятого часа, и наперерыв друг перед другом стремились к службам церковным с полным благоговением и страхом, даже маленькие дети»367.

В Русской церкви того времени, особенно в московских Кремлевских соборах, хранилось бесчисленное множество святынь368, мощей и реликвий. Павел Алеппский перечисляет в своей книге наиболее замечательные из них. По его просьбе патриарх Макарий спросил патриарха Никона, есть ли у них список всех святынь. Патриарх Никон ответил, что есть, но он находится в казне царя369, С наибольшим благолепием содержалась в Успенском соборе риза (хитон) Господа Иисуса Христа, хранившаяся в золотом ящичке внутри позлащенного ковчега, который, в свою очередь, помещался в раке в решетчатой часовне, справа от входа в западные двери Успенского собора. «Риза была из тонкой льняной материи темного цвета, поражала всех своим блеском и святостью»370. Вера русских в святыни, замечает архидиакон Павел, не поддается никакому описанию371.

При таком благочестии верующего народа, строгости нравов, суровости наказаний за проступки русское православное духовенство, естественно, старалось быть на подобающей высоте. Всеобщее уважение к духовенству у русских основывалось не только на почитании сана как такового, а должно было подкрепляться действительной духовностью и нравственной высотой представителей священного сословия.

Духовность русского священника была одним из источников, питавших и укреплявших веру. Белые священники и диаконы всегда появлялись на людях только в присущей их сану и степеням духовной одежде, даже жены их имели отличительные особенности в одежде, о чем будет сказано ниже. Монахи всегда носили свои монашеские одеяния: мантии и клобук. Что же касается архиереев, то, по свидетельству Павла Алеппского, никто из мирян не должен был видеть их иначе, как в архиерейской мантии372.