Москва патриаршая

В неделю праотцев пред Рождеством Христовым 1656 года патриаршее богослужение совпало с торжеством по случаю возвращения из военного похода Алексея Михайловича458. В этот день впервые, послушав внушение патриарха Никона, царица присутствовала за службой в Успенском соборе, правда, место ее за столпами в левой, северной части собора было отгорожено занавесями, чтобы никто из народа не мог ее видеть. Очень впечатляющим был торжественный выход царицы в собор в окружении боярынь и служанок. Архидиакон Павел подробно описывает одежды и порядок шествия459.

Следующим большим праздником был по всей России день памяти святителя московского Петра, который «московиты по их большой любви к этому святителю привыкли весьма благолепно праздновать... торжественнее, чем праздник Рождества Христова». Патриарх в этот день устраивал обычную у себя большую трапезу для царя, вельмож и гостей. Вечером, как на большой праздник, служили повечерие, а ночью - всенощное бдение, которое действительно длилось всю ночь и оканчивалось на рассвете, после чего через час начиналась литургия. Отмечая большую торжественность службы ночью, Павел очень образно живописует свои страдания от долгого стояния на железном полу в холоде. Он хотел было бежать из алтаря, но у южных дверей стоял царь, а у северных - царица. Пришлось терпеть! «Что это за всенощные бдения!» - восклицает бедный архидиакон, изумляясь при этом, что дети, даже самые маленькие, спокойно выдерживали всю службу. Жалобы Павла можно понять: он после этого проболел ногами два месяца460. За литургией в этот день облачились оба патриарха, три архиерея, десять архимандритов, двенадцать иереев монашествующих и мирских, двадцать диаконов и более двадцати анагностов и иподиаконов, всего было более 70 человек, служащих в алтаре. На великом входе священники вынесли покров с мощей святителя Петра, «похожий на плащаницу», весь расшитый золотом и жемчугом с изображением святого.

Выносы на великом входе по большим праздникам плащаниц и других священных реликвий, кроме богослужебных сосудов, являлись одной из интересных особенностей богослужений в древнее время.

В этот праздничный день за литургией произошел интересный случай. Дело в том, как пишет Павел Алеппский, что в России до того духовенство не знало камилавок, но только скуфии, а монашеские клобуки были вязанными из шерсти, стянутыми на голове шапками без кружка и твердой основы, но с меховой опушкой. Сидели они некрасиво, опускаясь глубоко на глаза, закрывая и уши. Патриарх Никон сделал себе клобук на твердой основе, по образцу греческих, с вышитыми золотом и жемчугом Херувимами. Затем он втайне переговорил об этом с патриархом Макарием и передал ему в алтаре свой новый клобук, прося антиохийского гостя о том, чтобы ему, патриарху Московскому, отныне носить такой клобук. Такая осторожность патриарха Никона имела серьезные основания, вызывалась боязнью ропота в народе и духовенстве. Патриарх Макарий взялся выполнить эту миссию. Подойдя к Алексею Михайловичу, он сказал: «Нас четыре патриарха в мире, и одеяние у всех нас одинаково, с нашего разрешения поставлен этот брат наш патриархом Московским в равном достоинстве с папой Римским, признак коего тот, что он отличается от нас белым одеянием. Если угодно твоему царскому величеству, я желал бы надеть на него эту камилавку и клобук, которые сделал для него вновь, чтобы он носил их, подобно нам». Царь обрадовался, ответив: «Батюшка, добро!» Затем взял от патриарха Макария новый клобук и сам надел его на голову патриарха Никона. «Но присутствовавшие архиереи, настоятели монастырей и миряне, видя это, сильно возроптали на Никона», но втайне, боясь царя. Роптали и в народе: «Как земля не поколеблется под ним!» Но очень быстро новые клобуки и камилавки понравились всем епископам и монахам. К патриарху Макарию и Никону стали обращаться с просьбами подарить камилавку или клобук по новому образцу. «Если бы в это время у кого-нибудь из монахов Святой Горы, - пишет Павел, - были целые воза камилавок и клобуков, он распродал бы их по самой высокой цене». Одними из первых откликнулись на это нововведение монахи Троице-Сергиевой лавры: все они, «числом около пятисот», начали делать себе новые камилавки и клобуки». «Этот добрый обычай ввел ныне у них наш владыка патриарх», - пишет архидиакон Павел461. Остается добавить, что эти новые головные уборы монашествующих сохраняются доныне.

После литургии в день памяти святителя Петра патриарх Никон устроил новоселье в своих новых палатах, где особенно поражала огромная зала со сводом без столпов - знаменитая Крестовая палата в Кремле. В ней накрыли столы, было большое угощение; за трапезой было очень оживленно, ведь «в прошлую ночь и сегодня целых 24 часа стояли на ногах без пищи!» - замечает архидиакон Павел462.