Москва патриаршая

6 июля 1658 года в Москве принимали грузинского царевича Теймураза. На подобных приемах присутствие патриарха Московского почиталось обязательным и в силу исконных обычаев Русского государства и из надлежащего почтения к Церкви и ее архипастырю. Но в этот раз патриарха Никона не пригласили... Это было неслыханным оскорблением, первым знамением того, что царская власть дошла до такого состояния, когда кажется, что в государственных делах «можно обойтись» и без Церкви. При торжественном въезде царевича в Кремль царский окольничий князь Б. Хитрово грубо оскорбил патриаршего боярина князя Д. Мещерского (дважды ударил по голове). Никон немедленно написал царю, прося удовлетворения (наказать виновного). Царь письменно ответил, что разберется потом. Никон вторично написал, чтобы разобрался сейчас. Царь передал, что лично увидится с Никоном. Но видеться не изволил.

8 июля был праздник Казанской иконы Богородицы, на котором раньше царь всегда присутствовал при патриаршем служении со всем своим синклитом. По обычаю от патриарха ходили приглашать царя к вечерне, потом к утрене, потом к литургии. Но царь не пришел.

10 июля, в праздник Ризы Господней, также ждали царя в Успенском соборе, где он всегда молился в этот день в прежние годы. Его пригласили к вечерне, потом к утрени. Царь не пришел. После утрени к патриарху явился от царя князь Юрий Ромодановский и сказал Никону: «Царское величество на тебя гневен, потому и к заутрени не пришел и не велел ждать его к литургии». Затем князь прибавил именем государя: «Ты пренебрег царское величество и пишешься великим государем, а у нас один великий государь - царь». Роковым образом это как-то напоминало известное - «не имамы царя, токмо кесаря...». Князь Юрий далее сказал, что царь «повелел... чтоб впредь ты не писался и не назывался великим государем, и почитать тебя впредь не будет»175.

Поступки Алексея Михайловича означали: «Правь, Никон, церковными делами, как знаешь, но без меня, я и молиться с тобой не желаю больше. А я буду сам править государственные дела, но тоже без тебя!» Отсюда и требование не именоваться впредь великим государем одинаково с царем, а значит, вернуться к положенному для патриарха титулу (великий господин) - явное желание унизить патриарха, лишить его прежней чести.

Любовь и согласие между царем и патриархом рухнули. А с этим рушилось все...

При таком обороте дела патриаршее служение Никон продолжать не мог. Он принял решение незамедлительно самому уйти от правления делами Церкви и уехать из Москвы. Прознавшие о том приближенные и друзья Никона стали отговаривать его. Преданный ему боярин Н. Зюзин велел передать патриарху, «чтобы он от такого дерзновения престал», Никон погрузился в раздумья, взял бумагу, начал что-то писать, но потом разорвал и молвил: «Иду-де». Это было перед литургией 10 июля.

В этот день в Успенском соборе, как обычно, собралось великое множество народа. Патриарху прислуживали митрополиты Крутицкий Питирим и Сербский Михаил, архиепископ Тверской Иоасаф, архимандриты, игумены, протоиереи. Никон облачился в саккос св. Петра митрополита Московского, надел омофор «шестого Вселенского собора» и взял в руки посох того же святителя Петра. Во время службы в алтаре уже перешептывались, что патриарх уходит от правления. После причастия Никон сел и написал письмо царю. По заамвонной молитве он вышел на солею, прочел положенное поучение из бесед св. Иоанна Златоуста о значении пастырей церкви, а затем обратился к народу со своим словом.

Впоследствии, когда шло тщательное разбирательство этого момента, от многих очевидцев были взяты показания («сказки») о том, что сказал Никон в этой речи. Сказок собрано более шестидесяти (все они сохранились). Сохранились также письма Никона, где он вкратце сам свидетельствует о том, что он тогда говорил. Эти документы часто противоречат друг другу, но все же дают возможность восстановить общее содержание и смысл речи патриарха Никона.

Он сказал, что царь гневен на него, так что даже не приходит «в собрание церковное». Это, очевидно, происходит от того, что он, Никон, является недостойным патриархом, не сумел пасти свою паству, как подобает, и поэтому он решил уйти от управления Церковью. «От сего времени не буду вам патриархом» (или «отныне я вам не патриарх»), - заключил Никон.

Последние слова он произнес с такой решительностью, что некоторые (Питирим Крутицкий) потом показывали, будто он отрекся «с клятвою», сказав «буду анафема», если вернусь к патриаршеству. Но большинство других очевидцев говорит, что не слышали такой клятвы или что ее вообще не было. Сам Никон тоже утверждает, что не произносил клятвы.