Москва - Подольск - Москва

Доктор вышел на крыльцо и громко, чтобы все слышали, объявил:

- Запомни: старший блатной тут я, а главный блатной - Кучин. Других нету!

Кучин был "кум", оперуполномоченный. А фамилию врача я не помню; все звали его - за глаза - Антон, а еще чаще - Чиче. (Глубоко посаженными глазами и головой, ушедшей в высокоподнятые плечи он очень напоминал злодея профессора Чиче из немого фильма "Мисс Менд").

Проглотивший иголку блатнячок покорчился еще немного, потом встал и пошел к себе в барак.

Не надо думать, что наш Чиче был таким же бессердечным злодеем, как Чиче из фильма. Врач он был хороший и заботливый. Но на Алексеевке надо было найти правильный тон для общения со здешним специфическим "контингентом" - и Антон избрал вот такой...

Блатных, сидевших в буре, выводили на работу в лес. Трое из них, чтобы спастись от непосильных норм, от побоев и издевательств Петрова, решили поломать себе руки. Так и сделали: парень клал левую руку на два отставленных друг от друга полена, а кто-то из товарищей бил по ней изо всей силы обухом топора. С открытыми переломами предплечья всех троих привели в зону, отправили в лазарет. Но Чиче отказался принять их:

- Саморубов мне надо! - А сам, узнав о происшествии, уже успел вызвать по телефону дрезину, чтобы отвезти их в центральную больницу: там условия были лучше.

Антон был не "контрик". Срок он получил за хищения в особо крупных масштабах, совершенные в бытность его начальником военного госпиталя. В армии он был, как и мой отец, подполковником медицинской службы, а по врачебной специальности венерологом. Отец мой тоже работал когда-то в ГВИ - Государственном Венерологическом Институте им. Броннера.***) А в гражданскую войну д-р Фрид написал две "народные лекции в стихах". Обе выдержали несколько изданий, и одну - о сыпном тифе - похвалил Л.Д.Троцкий: наркомвоенмору понравилась сентенция "Сколько горя и обиды терпим мы от всякой гниды!". Об этой похвале отец предпочитал не вспоминать.

Вторая лекция в стихах, "Бич деревни", была о бытовом сифилисе. Так что у нас с Чиче нашлось много тем для разговоров. Я даже рассказал ему, как мы с моим другом детства и будущим однодельцем Мишей Левиным поспорили с отцом, что за три часа напишем "народную лекцию" не хуже "Бича деревни". Было нам тогда по четырнадцать лет.

Мы накатали целую поэму под названием "Любовь моряка". Ее герой Сема (тезка Семена Марковича Фрида) подцепил в сингапурском борделе гонорею.

Дней примерно через пять

Начал Сема замечать,

Что неладное творится:

Он не может помочиться,

Неприятное колотье

У него под крайней плотью

И обильный желтый гной.

Сема стал совсем больной...

Корабельный кок пытается лечить Сему, но неудачно. Пришлось обратиться к врачу. Тот возмущается Семиной самодеятельностью:

Понимает ли ваш кок,

Что такое гонококк?!

Почитай, что говорит

О таких болезнях Фрид,

Знаменитый венеролог,

Так же микро он биолог...

Антон одобрил наши познания в венерологии. Но сам он больше занимался не гонореей, а сифилисом: сифилитиков свозили на Алексеевку со всех концов Каргопольлага.

Сифилис в больших количествах привезли в Советский Союз вернувшиеся из Европы победители - и те, что попали в лагеря, и те кто остался на свободе. Привозили вместе с другими трофеями - аккордеонами и мейссенскими сервизами.

В Кодине, недалеко от "комендантского", работала артель лесорубов - вольных. Их было девятнадцать мужиков, и с ними повариха, побывавшая в Германии и Польше. Она кормила их и спала со всеми девятнадцатью. Шестнадцать из них она заразила сифилисом, а троим повезло - не заболели.

Как бы ни ругали советское здавоохранение, а тоталитарное государство в борьбе с эпидемиями даст фору демократиям. С помощью "органов" перед войной в два счета выловили всех вероятных носителе инфекции - когда в Москве врач-экспериментатор заразился чумой от своих подопытных крыс. Всех, кто был с ним в контакте, изолировали. Вылечить всех не удалось, но вспышку ликвидировали в самом начале.

С такой же энергией после войны взялись за сифилитиков. В результате, как рассказывал мне мой дядька-дерматолог, уже в сорок девятом году в Москве нельзя было найти свежий случай люэса, чтобы продемонстрировать студентам мед.института.

А в лагере условий для систематического принудительного лечения было еще больше, чем на воле. Не придешь на укол - приведут под конвоем.

Лечили и вылечивали. Антон агитировал:

- Если не хотите рисковать, живите с моими лечеными сифилитичками!

(Под его надзором проводились курсы лечения на женском ОЛПе Круглице).

Веря в скорое избавление - ну, положим, не слишком скорое, года через полтора; но спешить-то было некуда! - наши сифилитики относились к своему несчастью довольно легкомысленно. Еще в Кодине у нас была бригада Васьки Ларшина, куда собрали всех сифилитиков лагпункта. Они весело называли себя "Крестоносцами" (+, ++, +++ один, два, три креста - так оценивались результаты РВ, реакции Вассермана).

- Жопа как радиатор! - говорил наш тракторист про свои исколотые инъекциями биохинола ягодицы.