Москва подземная. История. Легенды. Предания

Он мог внезапно появиться в любом доме Петербурга или Москвы, без всякого приглашения, и к большому огорчению хозяев. Появлялся Степан Иванович, как назло, в те моменты, когда в домах шли политические беседы, не очень приятные для венценосных особ.

Шешковский создал такую агентурную сеть в большинстве крупных городов Российской империи, что мог в любой час доложить Екатерине II о поступках, замыслах и разговорах ее подданных.

Хоть и называли императрицу сторонницей «доброго, просвещенного правления», не могла она обойтись без Шешковского и его агентурной сети. За то и ценила старательного служаку.

В 1791 году он был произведен в тайные советники – чин, соответствующий армейскому генерал-лейтенанту. Но и сенаторы, и фельдмаршалы побаивались Шешковского и искали дружбы с ним.

Лишь всесильный фаворит Григорий Потемкин мог позволить себе подшучивать над Шешковским, а при встрече всегда говорил ему:

– Что, Степан Иванович, каково кнутобойничаешь?..

Шешковский отвечал с почтением:

– Помаленьку, Ваша Светлость!..

Считалось, что за чинами глава политического сыска не гнался, а вот к обогащению была у него страсть.

Шептали злые языки, будто за взятки он многих освободил от наказаний и нажил таким путем несколько домов в Москве и Петербурге.

В этих зданиях он приказывал оборудовать подвалы. Любил Шешковский «брать на дом работу»: провинившихся или подозреваемых мастер сыска и дознания вызывал к себе. Конечно, речь шла не о простолюдинах, а о знатных людях. В своем домашнем кабинете глава сыскного ведомства проводил вначале в непринужденной обстановке душещипательные беседы, доверительные расспросы, а если считал нужным – переходил к крутым мерам.

Журнал «Русская старина» за 1874 год так описывал эти меры: «…в кабинете Шешковского находилось кресло особого устройства. Приглашенного он просил сесть в это кресло, и как скоро тот усаживался, одна сторона, где ручка, по прикосновению хозяина вдруг раздвигалась, соединялась с другой стороной кресел и замыкала гостя так, что он не мог ни освободиться, ни предотвратить того, что ему готовилось.

Тогда, по знаку Шешковского, люк с креслами опускался под пол. Только голова и плечи виновного оставались наверху, а все прочее тело висело под полом. Там отнимали кресло, обнажали наказываемые части и секли. Исполнители не видели, кого наказывали. Потом гость приводим был в прежний порядок и с креслами поднимался из-под пола…»

Если после такой болезненной и унизительной экзекуции «гость» выкладывал то, что требовалось хозяину дома, дело завершалось без всякой огласки.

Шешковский был хорошим психологом и понимал, что вряд ли найдется дворянин, который вызовет его на дуэль и станет жаловаться императрице. Ведь для этого наказанному придется рассказать, что он был унижен и выпорот, словно крепостной мужик.

А подобный позор в дворянской России не забывался.

Но однажды Шешковский просчитался и попал в свою же ловушку. Нашелся человек, сумевший отомстить и за себя, и за других.

Об этом рассказывал журнал «Русская старина»: «Один молодой человек, уже бывший у него в переделке, успел заметить и то, как завертывается ручка кресла, и то, отчего люк опускается; этот молодой человек провинился в другой раз и опять был приглашен к Шешковскому.

Хозяин по-прежнему долго выговаривал ему за легкомысленный поступок и по-прежнему просил его садиться в кресло. Молодой человек отшаркивался, говорил: „Помилуйте, Ваше превосходительство, я постою, я еще молод“.

Но Шешковский все упрашивал и, окружив его руками, подвигал его ближе и ближе к креслам, и готов уже был посадить сверх воли. Молодой человек был очень силен; мгновенно схватил он Шешковского, усадил его самого в кресло, завернул отодвинутую ручку, топнул ногой, и… кресло с хозяином провалилось.

Под полом началась работа! Шешковский кричал, но молодой человек зажимал ему рот, и крики, всегда бывшие при таких случаях, не останавливали наказания. Когда порядочно высекли Шешковского, молодой человек бросился из комнаты и убежал домой. Как освободился Шешковский из засады, это осталось только ему известно!..»

Конечно, слух о конфузе грозного Степана Ивановича пошел гулять по всей России. А люди суеверные приписали эту историю подземельным духам. Дескать, разозлил их Шешковский своими зверствами, вот и подсказали они молодому человеку, как наказать его, и поспособствовали этому.

Из воспоминаний старого москвича

«Король репортажа», знаток столицы, Владимир Гиляровский наблюдал, как ломали старинную тюрьму: «… дома нет, лишь груда камня и мусора. Работают каменщики, разрушают фундамент. Я соскочил с извозчика и прямо к ним. Оказывается, – новый дом строить хотят.

– Теперь подземную тюрьму начали ломать, – пояснил мне десятник.

– А я ее видел, – говорю.