Москва. Путь к империи

Вся жизнь Годунова, начиная с того момента, когда он был приближен ко двору после свадьбы Ирины и Федора, была нацелена на трон. И в этом ничего плохого для соотечественников и ничего опасного для «соискателя» нет. Он честно и с полной отдачей отрабатывал свое желание, являясь гарантом мира в стране, уже вплотную приблизившейся к гражданской войне и смуте. Его нельзя винить даже в том, что, имея для этого некоторую возможность, он не смог направить потоки богатств на развитие хозяйства страны, не попытался даже, используя опыт Строгановых, дать подобным людям возможность работать с полной отдачей. Совсем недавно многие историки, сетуя на отставание России от стран Запада, обвиняли во всем так называемое татаро-монгольское иго. Но после 1586 года, когда в Москву ежегодно стали поступать из Сибири сотни тысяч шкурок драгоценнейшего меха, у правителей и царей появилась прекраснейшая возможность «догнать и перегнать» страны Западной Европы. Борис Годунов в силу самых разных, в том числе и объективных, не зависящих от него причин об этом даже не подумал.

Он думал только о царской власти, считал, что родство с царем — не простое совпадение, что в нем, в родстве, — его шанс, и, чтобы его не упустить, он готов был принести в жертву всех стоящих на пути к успеху, не исключая и последнего малолетнего наследника.

Но что-то хитроумный правитель все же упустил из виду, что-то очень важное оставил вне поля своего внимания, и это невидимое нечто в итоге отозвалось бумерангом, погубило весь род Годунова.

Неужели он совсем не знал, какова природа царской власти, неужели думал, что некому в Русском государстве разгадать его планы, что сойдут ему с рук убийства наследников трона, как сходили с рук царю Ивану его многочисленные изуверства, что сумеет он задобрить народ и простит он, несмышленый, ему, все предусмотревшему, всех обезвредившему, многое за многочисленные льготы и послабления?

Он ловил на себе презрительные взгляды князей, бояр и людей чином пониже и раньше, до убийства царевича Дмитрия. И после смерти царевича не сразу молва зачислила его гибель за Борисом. Ученые, летописцы, писатели до сих пор размышляют, нужна ли была Годунову смерть царевича, мог ли он организовать убийство, было ли вообще убийство Дмитрия, кто из многочисленных лжедмитриев мог быть действительно царевичем…

Борис Годунов имел огромную власть, преданных ему, а лучше сказать — его деньгам, людей, готовых на все. Он мог бы организовать убийство наследника престола, за которым стояли еще не поверженные Рюриковичи, народ. Но! В 1561 году казаки помогли некоему греку Василиду, объявившему себя племянником самосского герцога Александра, захватить молдавский престол и править целых два года! Это было известно Годунову. В 1574 году казаки выступили с самозванцем Ивонией, назвавшимся сыном молдавского господаря Стефана VII. Через три года они помогли третьему самозванцу, Подкове, «брату Ивонии». Об этом Годунову тоже было известно. В 1591 году в истории украйной вольницы произошел четвертый аналогичный случай! Самозванщина мутила головы казаков и всех любителей половить рыбку в мутной воде в смутные дни. Борис Годунов понимал, что мертвый Дмитрий мог стать для него врагом куда более страшным, чем живой.

Так или иначе, но 15 мая 1591 года царевич Дмитрий был убит в Угличе во дворе царского дворца. На крик кормилицы, свидетельницы преступления, прибежала мать, а затем и толпы людей, озверевших, готовых убивать всех, причастных к убийству. В тот день погибли в результате обычного самосуда несколько человек. Только после этого город затих.

«Когда известие об убиении царевича пришло в Москву, — вспоминал позже Исаак Маас, — сильное смущение овладело и придворными, и народом. Царь Федор в испуге желал, чтобы его постигла смерть. Его по возможности утешили. Царица также была глубоко огорчена, желала удалиться в монастырь, так как подозревала, что убийство совершилось по внушению ее брата, сильно желавшего управлять царством и сидеть на троне»[200]. С сестрой Борис тоже договорился быстро, успокоил ее. А о народе он в те дни еще и не думал как о серьезном своем сопернике. Хронограф Сергей Кубасов пишет о том, что Борис, видя возмущение народа по поводу убиения Дмитрия, «послал по Москве людей запалить славные дома, чтобы отвлечь подданных от угличского дела и занять их делами личными»[201]. Сам Сергей Кубасов не видел и не слышал, как Годунов раздавал приказания о поджогах, но важно здесь другое: он слушал слухи, Годунов не обратил в тот момент на слухи никакого внимания. Он уже научился, привык не считаться с толпой, не видеть ее. Зато она его видела очень хорошо.

Вскоре в Углич прибыла следственная комиссия из трех человек: князя Василия Ивановича Шуйского, окольничего Андрея Клешкина и дьяка Вилузгина. Две недели они пытались найти улики… самоубийства царевича Дмитрия, якобы зарезавшего себя ножом во время приступа падучей, и, собрав необходимый материал для отчета, вернулись в Москву.