Москва. Путь к империи

В Сибирь отправили Порошина, мечтавшего после страшной битвы (как и многие его товарищи по оружию) о том, чтобы прожить остаток дней в монастырской келье, рядом с Богом. О такой жизни мечтают те, кому выпадают тяжкие испытания, и часто мечты подобных людей сбываются. Но Порошину в этом не повезло. В монастырь не попал — в Сибири свой век окончил…

Послу турецкого султана Чилибею объявили о воле Земского собора и царя всея Руси, казакам было приказано оставить Азов, а в 1643 году Михаил Федорович отправил в Константинополь послов. Они везли с собой богатые дары обиженному султану — меха сибирские, а русским героям в Азов — две тысячи рублей жалованья, а также вино, продукты и сукно, чтобы казачки приоделись по случаю выхода из Азова.

Невеселые герои, народ ушлый, поделили по справедливости царские дары и заодно перехватили людей с царской грамотой, в которой Михаил Федорович обзывал своих подданных ворами, говорил, что если турецкий султан повелит этих воров несчастных побить, то русский царь не будет из-за этого печалиться.

Прочитав грамоту, казаки поначалу гонор свой решили показать, собрались на сход, пошумели от обиды незаслуженной, задумали даже уйти с Дона на Яик, откуда можно было ходить в Персию, грабить богатые караваны. Царь, узнав об этом от верных людей, повелел укрепить крепость на Яике.

Со своими казаками он вел себя гораздо строже, чем с королями и султанами.

Азовская история ценна для Русского государства тем, что она показала царю и Земскому собору слабость Османской империи, не осилившей пять тысяч человек, засевших в крепости. Конечно, правы те, кто оспаривает указанные в «Повести об Азовском осадном сидении…» цифры. Вряд ли турки и крымцы имели там 250 тысяч воинов, хотя такой вариант не исключается. Но даже если султан и хан послали под Азов в общей сложности 50 тысяч человек, даже если 40 тысяч, 30 тысяч, перевес у осаждающих был очень велик… На спад пошли дела у Османской империи.

Но это не значит, что стратегически царь и Земский собор поступили неверно. Русское государство не могло вести долгую войну ни с одним серьезным противником. Порошин и все герои-казаки этого не понимали.

А царь и раздувшиеся от гордости, спеси и сибирских денег бояре не понимали, что пренебрежительное отношение к своим подданным, к казакам, обязательно породит в среде решительных, незаслуженно обижаемых вольных людей какого-нибудь Стеньку Разина. Кстати сказать, ему во время азовского осадного сидения было около десяти лет — очень впечатлительный возраст.

В первые годы царствования Михаила Федоровича в Москве вместо сгоревшего во время Смуты деревянного города в качестве крепостного сооружения был возведен земляной вал. Строительство его велось долгие восемь лет, что говорит о не слишком богатой казне и множестве других забот.

Но как бы то ни было, а столице первый царь из рода Романовых уделял большое внимание. При нем сооружено водозаборное устройство, поставлявшее воду на царский двор из Москвы-реки, построено много церквей, а старые подновлены. Он «создал в своем дворе палату, зело причудну, сыну своему царевичу Алексею (Теремной двор); колокольню большому колоколу (деревянную); на Фроловских воротах верх надстроил зело хитро; соорудил каменную, Мытоимницу, яже есть Таможня и Гостиный двор (в 1641 году) каменный, в нем палаты двукровные и трикровные, а на вратах Двора повелел свое царскаго величества имя написать златыми письмены, а вверху постави свое царское знамя — орел позлощен. При нем же создали у Спаса на Новом и у Пречистыя в Симонове — ограды каменные». Все это было построено в 1630-х годах.

В начале 1640-х годов царь «повелел соорудить дом преукрашен и в нем палаты двукровные и трикровные на душеполезное книжное печатное дело в похвалу своему царскому имени; и полату превелику создал, где большое оружие делаху, еже есть пушки, и на ней постави своего царского величества знамя — орел позлощен. При нем же многие святые церкви каменные воздвигнуты и от боголюбивых муж»[228].

К середине XVII века обветшали стены Московского Кремля, но сил и средств, а также мастеров для очень трудоемких восстановительных работ у Михаила Федоровича, а затем и долгое время у Алексея Михайловича не хватало.

В 1643 году из Страсбурга в Москву прибыл палатный мастер Анце Яковсен (Яган Кристлер) с дядей своим Иваном Яковлевым Кристлером. Они начали строительство первого в Москве каменного моста. Работы закончились в 1687 году. До этого в Москве все мосты были деревянные, из плотов. В периоды весеннего и осеннего половодья они разбирались[229]. Закончил строительство каменных дел мастер старец Филарет. На это сооружение было потрачено так много денег из казны, что родилась поговорка: «Дороже каменного моста».

В 1643 году царь Михаил Федорович приказал соорудить на печатном дворе на Никольской улице двухэтажные каменные палаты. Жизнь продолжалась.