Москва. Путь к империи

1358 год. Митрополита Алексия встречали в Москве великий князь, бояре, народ. Восьмилетний сын Ивана II Дмитрий, согласно преданиям, сказал со слезами на глазах: «О, владыко! Ты даровал нам житие мирное: чем изъявим тебе свою признательность?»

1359 год. 13 ноября Иван II Иванович умер.

Часть четвертая. Возвышение Москвы (1359–1462)

Дорога к полю Куликову

В период с 1359 по 1462 годы Москва из столицы небольшого удела превратилась в стольный град Великого княжества Московского. К моменту вокняжения в 1462 году Ивана III Васильевича оно достигло таких экономических, политических и военных успехов, что, во-первых, возвышение Москвы над другими русскими городами стало очевидным фактом, а во-вторых, великие князья, духовенство, бояре, служилые и ремесленные люди московские почувствовали, что именно Москве придется решать следующую эпохальную задачу — задачу устройства не только Московского пространства и даже не только Великого княжества Московского, но всей Русской земли, Русского государства.

В это же столетие окончательно сформировался социально-политический лик Москвы-народа, его сложный, иной раз кажущийся противоречивым характер, заявлявший о себе в критические мгновения истории, например в великой Куликовской битве, во время нашествия Тохтамыша, в перипетиях последней распри русских князей и в обыденных взаимоотношениях обитателей Москвы.

Проследив эти взаимоотношения и взаимосвязи людей, находящихся на разных социальных параллелях и вертикалях быстро развивающегося средневекового города с пестрой экономикой, можно получить представление о ветвистой структуре городской власти в столице Великого княжества Московского, о полной драматизма внутримосковской политической жизни, о которой многие авторы (летописцы, ученые, писатели) часто забывают в своих трудах, уделяя огромное внимание событиям эпохальным, громким. Но именно в глубинах московского бытия, скрепленного разноцветными, разнопрочными нитями древних и новых обычаев и законов сокрыты ключевые подсказки для осмысления всей истории города Москвы.

Во главе московской «пирамиды власти» в то ответственное столетие стояли великие князья Дмитрий Иванович Донской, Василий Дмитриевич и Василий Васильевич Темный. О сложности и неоднозначности политической ситуации в Москве, о непрочном, только, как выяснилось, с виду, положении великих князей московских говорит, например, динамика борьбы Москвы с Тверью за главенство на Русской земле.

Еще в начале XIV века, по мнению авторитетных ученых, Тверь возглавляла сопротивление ордынцам, а в конце этого столетия тверской князь Михаил Александрович получил в Орде ярлык на великое княжение и титул великого князя тверского и всея Руси. На рубеже XIV–XV веков Тверь опережала Москву в «исторической гонке», возможностей закрепить успех у тверских князей было немало, но этого не случилось по разным причинам, об одной из которых следует поведать уже во введении в главу «Возвышение Москвы».

Москва и ее повелители со времен Ивана Калиты никогда не стремились удивить заезжих гостей (и русских, и иностранных) дорогостоящими сооружениями, строительство которых осуществлялось бы в ущерб обороноспособности города и благосостояния его граждан. Хорошо известно, что Иван Калита, Дмитрий Донской начинали крупные строительные кампании с возведения прочных крепостных укреплений вокруг поселения на Боровицком холме. Тверские же князья, соорудив деревянные стены, обмазанные глиной, возвели в городе богатый, дорогостоящий каменный собор, с мраморным полом и медными дверями.

В Древней Греции, помнится, тоже шел спор о том, нужны ли городу прочные стены. Великий Ликург, законодатель города-полиса Спарты, считал, что всевозможные укрепления лишь расслабляют воинов. Суровые законы, аскетизм, лаконизм не только жизни, но и мышления спартанцев, их непревзойденные подвиги, например, в битве при Фермопилах, да и в остальных сражениях во время греко-персидских и других войн, уважение и авторитет, которыми спартанцы пользовались среди друзей и врагов в течение более чем пятисот лет (спартанцы, например, были самыми лучшими и желанными третейскими судьями), казалось бы, говорят о том, что тверичи были сторонниками спартанского образа жизни и прочные стены вокруг Твери строить в XIV в. н. э. было не нужно. Но в той же Греции жил в VII–VI в. до н. э. еще один великий человек — Солон, законодатель Афин. Приняв его концепцию жизни, афиняне совершили военных подвигов не меньше, чем спартанцы. Никто в Греции, да и за ее пределами, не осмелился бы назвать афинянина трусом. Зато уж и аскетами они не были! В эпоху Перикла именно афиняне сотворили великое множество произведений искусства, надежно защищенных прочными стенами, которые, справедливости ради стоит напомнить, не всегда спасали город от врагов…