Москва. Путь к империи

В той войне принимал участие царь Федор Иванович. Вместе с царицей он выехал из Москвы в Новгород, затем, оставив супругу в городе, сел на боевого коня… Сделал он это не по собственной воле. Для счастливой жизни ему вполне хватало Московского Кремля, походов с женой по московским и подмосковным монастырям, но Годунову царь нужен был в той войне, царь нужен был войску. Борис собрал огромные силы. Русские полки возглавляли Федор Мстиславский, Дмитрий Хворостинин, сибирский царевич Маметкул, Ураз-Магмет Онданович Киргизский, известные в ратном деле воеводы. Руководить ими Борису было сложно из-за местнических в рядах полководцев настроений, с которыми боролись русские цари до него и будут бороться еще долгие десятилетия.

Федор Иванович, каким бы слабоумным его ни называли, удовлетворил просьбу правителя и, пока хватало у него сил, хотя бы своим присутствием и царственным видом помогал Борису совладать с местническим упрямством знатных полководцев.

В той войне Россия одержала победу, по своим последствиям незначительную. Шведы, не обладавшие столь громадными людскими ресурсами, достойно сражались против русских. Этот факт мог подсказать и Годунову, и воеводам, и царю многое: русские могли уже почувствовать пока еще едва заметное свое отставание в вооружении. Но они не почувствовали этого. Они надеялись на безграничные людские ресурсы, на огромные средства, с помощью которых всегда можно было собрать трехсоттысячное войско.

Никто из русских не обратил внимания на тот факт, что у шведов было людей гораздо меньше, но они были лучше оснащены и организованы. Годунова нельзя винить в том, что триста тысяч русских воинов не смогли одержать в той войне полную победу, хотя он на нее рассчитывал. Но помимо военных итогов и выводов после, мягко говоря неудавшейся затеи обнаружилась в той кампании еще одна, на первый взгляд незначительная, деталь, которая говорит о том, что даже в 1590–1591 годах положение правителя не было прочным и устойчивым.

Все иностранные министры и монархи той эпохи, принимая посланников Москвы, первым делом слышали от них следующее: Борис Федорович Годунов есть начальник земли; она вся приказана ему от самодержца и так ныне устроена, что люди дивятся и радуются. Цветет и воинство, и купечество, и народ. Грады украшаются каменными зданиями без налогов, без работы невольной, от царских избытков, с богатою платою за труд и художество. Земледельцы живут во льготе, не зная даней. Везде правосудие свято: сильный не обидит слабого; бедный сирота идет смело к Борису Федоровичу жаловаться на его брата или племянника, и сей истинный вельможа обвиняет своих ближних даже без суда, ибо пристрастен к беззащитным и слабым!

Казалось, такому авторитетнейшему человеку не стоило большого труда выиграть самому войну со шведами, без присутствия в войске царя. Нет! Все оказалось гораздо сложнее. «Всесильный правитель» просил царя сесть на коня, гарцевать перед воинами, поднимая их боевой дух, а заодно тихим голосом укоряя воевод в непослушании Годунову! Ситуация анекдотичная. «Вань, я медведя поймал». — «Ну так веди его сюда». — «А он меня не пускает…» «Я всесильный правитель при царе Федоре». — «Ну так правь воеводами!» — «А они меня не слушаются».

Не такой уж он был и всесильный, если не смог один справиться с войском. Приглашая царя поучаствовать в войне, он показал всему миру свою беспомощность не столько перед Рюриковичами, которых бил-бил не добил еще Грозный, затем добивал не добил сам Годунов, сколько перед обычаем. Физически уничтожив род Рюриковичей, оба эти государственных деятеля не смогли уничтожить местничество — древний обычай, прочно укоренившийся в сознании русского человека. Впрочем, эта его ошибка — призвать на помощь блаженного царя и устроить из войны спектакль с неизвестным финалом — была не самым главным его просчетом. Был еще один: Годунов неверно распорядился потоком богатств, поступавших из Сибири, Астрахани, Казани, из других регионов. И этот просчет не был для него лично судьбоносным.

В 1591 году греческое духовенство одобрило Соборной грамотой учреждение Московской патриархии. Как считает Карамзин, в этом важном деле особую роль сыграл Годунов, надеясь на то, что избранный не без влияния Бориса Федоровича первый Московский патриарх Иов будет верным сподвижником и единомышленником, помощником правителя, уже возмечтавшего о царской власти.

Однажды, как говорят летописцы, он призвал к себе предсказателей и спросил их о своем будущем. Волхвы ответили, что его ждет трон, но затем они добавили, что царствовать он будет всего лишь семь лет. На это счастливый Годунов воскликнул: «Хотя бы семь дней, лишь бы царствовать!»

Трудно сказать, реальна эта сцена или вымышлена, но именно в ней заложена та трагическая ошибка, которую совершил Борис Федорович и которая часто остается за пределами размышлений историков.