Москва. Путь к империи

Устала завоевывать и Османская империя. В XVI веке у нее появился грозный соперник на востоке: государство Сефевидов. Сразу после удачной для Османской империи Кипрской войны османы втянулись в другую войну, ирано-турецкую, которая продолжалась с 1578-го по 1639 год. Так и не выявив победителя, она заметно ослабила обоих противников. Имея у себя под боком Сефевидский Иран, Османская империя в XVII веке даже думать не могла о крупномасштабных операциях в Восточной Европе. Но и набирающий силу Иран не мог позволить себе этакую роскошь: попытаться прорваться по Кавказскому коридору к Астрахани. У сефевидов, кроме Османской империи на западе, был еще один мощный соперник на юго-востоке: империя Великих Моголов, достигшая при Аурангзебе (правил с 1658-го по 1707 г.) вершины могущества. Чуть позже, в XVIII веке, шахи Ирана будут вести успешные войны против империи Великих Моголов, но к тому времени Русское государство превратится в Российскую империю, которая сама будет диктовать свои условия всем соседям.

Далеко на востоке от Русского государства на рубеже XVI–XVII вв. окрепли маньчжуры. Не надо думать, что Маньчжурия очень уж далеко от Восточной Европы. Не намного дальше, чем реки Орхон, Онон и Керулен, в долинах которых в XII–XIII веках созрела энергия громадной завоевательной силы. Согласно легендам, потомки Чингисхана несколько веков хранили печать Тэмуджина, как символ власти, как символ веры в то, что попытку создать государство «от моря и до моря» можно повторить еще раз, еще сотни раз — до тех пор, пока не осуществится эта сумасбродная идея. Маньчжурский хан Нурхаци (1559–1626 гг.) в 1616 году основал династию Поздняя Цзинь, вел войны с соседними племенами, с Кореей, с Китаем. Его сын Абахай первым делом добыл у потомков Чингисхана печать основателя державы монголов, тем самым заявив о себе как о воспреемнике идей Тэмуджина.

«Вода течет туда, где ниже, и в этом ее мудрость». Мощный энергетический поток из долин трех вышеуказанных рек растекался именно по тем направлениям, где было ниже, где энергетический потенциал племен и народов, стран и империй, ослабевший из-за всемировой смуты XI–XV веков, заметно уступал потенциалу людей типа Чингисхана, взявших, попросту говоря, то, что плохо лежало.

У Нурхаци и Абахая задача была посложнее, чем у Чингисхана и его потомков. Они слышали о казаках, подданных Белого царя, которые с упрямством морской волны накатывались на Сибирь, продвигались все дальше и дальше на восток, чувствовали их силу.

Как обладатель печати Чингисхана, Абахай не мог не думать об империи «от моря и до моря». Но, мудрый человек, он знал, какую мощь несут в себе упорные казаки, как высок потенциал того народа, из недр которого волнами расходятся по Сибири отряды. Вода течет туда, где ниже. Абахай повел маньчжуров на юг — в громадный Китай, пораженный долгой, кровопролитной гражданской войной, завоевал Поднебесную, основал Маньчжурскую династию.

Очень повезло русскому народу в XVII столетии: все страны Евразии, обнимавшие Русское государство с запада, с юга и с востока, были заняты своими проблемами. С севера Русское государство омывал Ледовитый океан.

Первые Романовы, а также все, кто участвовал в управлении Русским Государством, могут показаться этакими баловнями судьбы: страна досталась им богатая, народ — в меру бунташный, вокруг международная политическая теплица, да и только.

Именно так жили первые Романовы и возглавляемая ими держава. Эта неторопливость позволила русским с минимальными душевными, духовными и физическими потерями преодолеть непростую временную дистанцию (1613–1682 гг.) и накопить силы для будущего прорыва.

Во главе «пирамиды власти» Русского государства в XVI–XVII веках стоял царь всея Руси. На второй сверху ступени социальной лестницы располагались митрополиты, а затем патриархи всея Руси, а также «особо приближенные» к царю бояре, родственники царя, которые пользовались громадным авторитетом у самодержца и, естественно, оказывали заметное влияние на политику государства. Такими, например, были любимцы Ивана IV Васильевича Грозного, активно проводившие в жизнь все начинания царя (в том числе и опричнину) и от него принявшие смерть, а также Борис Годунов, который уже в годы правления Грозного заметно возвысился, а при Федоре Ивановиче стоял на одной ступени социальной лестницы вместе с царем.

Кремль в начале XVIII столетия (со старинной гравюры)

На ступеньку ниже располагались думные бояре, заседавшие в Боярской думе: Григорий Карпович Котошихин (1630–1667 гг.), подьячий Посольского приказа, в своем сочинении о России времен царствования Алексея Михайловича Романова пишет, что «прежние большие роды князей и бояр многие без остатку «чиновалися», и перечисляет думных бояр, которые «в окольничих не бывают: князей Черкасских, князей Воротынских, князей Трубецких, князей Голицыных»[216] и так далее.

Думный боярин являлся первым думным чином Боярской думы.