Москва. Путь к империи

Русское государство, которое основали в IX веке варяги, в XI веке этот процесс тоже затронул. Экономической основой державы на Восточно-Европейской равнине были две могучие реки — Днепр и Волга. Волга еще на рубеже X–XI веков утратила экономическую роль по следующим причинам. После падения империи Тан и крушения Арабского халифата на территориях этих стран образовались небольшие, постоянно конфликтующие между собой княжества. Следствием политической нестабильности во многих районах мира стало сокращение товарооборота на одном из крупнейших мировых «базаров» того времени — в Хазарском каганате, что, в свою очередь, подорвало жизнеспособность и этого, недавно еще мощного, государства.

С крушением империи Тан, Арабского халифата и Хазарского каганата упало и значение Волги как торговой магистрали, как важной составляющей экономики Киевской Руси, поэтому Днепр оставался долгое время единственной экономической опорой Киевского государства.

Во время правления Ярослава Мудрого Русское государство достигло наивысшего расцвета. Ярослав умер в 1054 году. А в 1056-м в Византийской империи рухнула македонская династия, существовавшая с 867 года. Во время правления этой династии Византия пережила величайший подъем во всех сферах жизни, а Константинополь вернул себе славу «мастерской великолепия». Недаром годы царствования одного из представителей этой династии — Константина VII Багрянородного — названы историками македонским ренессансом. Именно на период правления этой династии приходится, во-первых, расцвет Киевской Руси, во-вторых, взлет активности людей севера: викингов, варягов, норманнов. Именно эффективные экономические, торговые, да и духовные связи между Скандинавскими странами, пережившими бурную эпоху викингов, Киевской Русью и Византией возвысили города Поднепровья и особенно Киев, расположенный в центре пути «из варяг в греки».

После падения македонской династии дела в империи резко ухудшились. И в Скандинавии тоже. Буйная эпоха «бродяг моря», приносившая Скандинавии громадную прибыль от военных походов в страны Европы, Африки, Азии и даже Америки, закончилась неудачным походом Харальда Хардероде (Сурового) на Альбион в 1066 году. Последний «король моря», как называли Харальда, конунга Норвегии, погиб. Поток товаров по Днепру катастрофически уменьшился, на что оказала влияние и дестабилизация в восточноевропейской степи, куда уже вошли из-за Волги сильные половцы, оттеснив на запад одряхлевших печенегов. А значит, ухудшилось и экономическое положение, а лучше сказать, экономические возможности сильно раздутых варяжским ветром громоздких городов Поднепровья. Пришлось искать другие возможности, другие земли, другие дороги, что и стало причиной кардинальной перекройки экономической и политической карты Восточной Европы, междоусобиц русских князей.

Распря между Рюриковичами, надо отметить, вспыхивала и раньше, еще в IX веке, но до 1077 года она носила локальный характер. Могущественным князьям киевским удавалось относительно быстро гасить огонь братоубийственных войн. Разразившаяся в 1077 году распря между внуками Ярослава Мудрого в корне отличалась от прочих тем, что борьба теперь шла не за киевский великокняжеский престол, а за господство новых княжеств, новых городов над старыми, над Русью, быстро меняющей не только экономическую географию, но и политические приоритеты.

Согласно упоминаниям в летописях, в XI веке в Восточной Европе было основано 62 города. В XII веке на Руси возникло уже 134 города. Стремительный рост городов и укрепленных поселений происходил в то время, когда роль варяжской опоры в экономике страны практически сошла на нет. Основатели новых городов решали задачи, по сути своей резко отличающиеся от тех задач, которые жизнь ставила перед князьями, боярами и простолюдинами Киевской Руси до смерти Ярослава Мудрого, а центр политической жизни восточноевропейского государства стал медленно, но неуклонно перемещаться в Северо-Восточную Русь. Именно здесь, в Заокской земле, рождались новые взаимоотношения князей и народа. «В самом деле, на севере князь часто первым занимал местность и искусственно привлекал в нее посельников, ставя им город или указывая пашню. В старину на юге (в Киевской Руси. — А. Т.) было иначе: пришельцем в известном городе был князь, исконным же владельцем городской земли — вече; теперь на севере пришельцем оказывалось население, а первым владельцем земли — князь. Роли переменились, должны были измениться и отношения. Как политический владелец, князь на севере по старому обычаю управлял и законодательствовал; как первый заимщик земель, он считал себя и свою семью, сверх того, вотчинниками — хозяевами данного места. В лице князя произошло соединение двух категорий прав на землю: прав политического владельца и власти частного собственника. Власть князя стала шире и полнее»[2].